Я не думаю, стала бы приманкой. У нас много работы!

Он посмотрел на меня.

  Не смотрите, обе. Я не хочу, чтобы вы видели, как я делаю это.

  Просто не забудь ударить его по коленям,   сказала я.   Так будет намного проще.

Я опустилась на колени, и Хэлли забралась на спину. Я дернулась, регулируя ее положение.

  В теории,   сказал папа.   Идите. Веселитесь.

Мы шли еще двадцать секунд. Затем, Тавия остановилась, папа приготовился, и я побежала вправо в широком полукруге. Человек застонал, достигая для нас.

  Эй!   сказала я.   Сюда!

Он повернулся, чтобы последовать за нами, его кровавая рубашка с принтом команды Oklahoma Sooners была разорвана на воротнике. Были видны сырое мясо и кости, но кровь не была свежей. Что то жевало его, но не долго.

Я услышала, как папа проворчал, и я повернулась, но я не остановилась. Зараженный упал, так как я и сказала, но когда папа ударил его по голове винтовкой, он продолжал лезть к нему.

  Ударь его снова!   закричала я.

Папа повернулся снова, и раздался громкий треск эхом в каждом направлении. Все, наконец, стихло. Папа подтолкнул его сапогом, а затем потопал в нашу с Хэлли сторону.

  Я думал, что я сказал вам, не смотреть!  проворчал он.

Я посмотрела назад и вверх на Хэлли, чья рука была поверх очков.

  Она не смотрела.

  Ты! Я сказал тебе, тоже!

  Я не могу держать глаза закрытыми, папа! Я должна была видеть, что происходит!

Он на мгновение задумался об этом, все еще тяжело дыша. Различные эмоции крутились на его лице, а затем он склонил голову, вытирая остатки мозга зараженного о траву.

  Хорошая работа,   сказала Тавия, догнав нас.

Папа снова взял Тобина, и мы продолжили, как будто ничего не случилось.

Я продолжала нести Хэлли на спине, зная, что нам предстоит еще долгий путь. Она молча поблагодарила меня, касаясь щекой о макушку и давая мне незаметное объятие. Я улыбнулась. Ладить было редкостью для нас. Если я не противостояла ей, что она бы командовала мной. Мы так привыкли к борьбе, что мы часто кричали друг на друга без всякой причины.

Но теперь, мир переменился, и также как все, о чем я заботилась. Самым главным для меня была Хэлли, и даже после двух миль небольшая, но удивительно тяжелая Хэлли, заставляли мои ноги двигаться к цели   доставить ее к маме.

Мы говорили, пока мы шли. Мы ели, пили и смеялись. Все это время, мы добрались до следующего городка, останавливаясь только для коротких перерывов.

  Я голодна,   сказала Хэлли, когда мы достигли гребня холма.

Солнце припекало, и ни один из нас не ходил на такие длительные походы.

  Время перекуса, нет?   спросила она.

  Мы должны сохранить еду, Хэлли. Мы не знаем, как долго мы будем идти.

  Что это значит?   спросила Хэлли.

Я протянула к ней руку.

  Это означает, что мы не можем есть закуски. Трехразовое питание, пока мы не найдем больше пищи.

Хэлли нахмурилась.   Но мы будем с мамой сегодня. Она может сделать нам что то на ужин.

  Мы не увидим маму сегодня вечером, если мы не найдем машину. Это долгий путь пешком.

  Насколько долгий?   спросила она.

Папа посмотрел на меня. Когда у меня не было ответа, выражение его лица оживлялось.

  Может быть, через пару дней, Pop Can. Не беспокойся. Мы попадем туда.

  Пару дней?   спросила она, ее тон повышался с каждым словом.

Я съежилась. Папа тоже.

  К сожалению это так, малыш. Это все, что он может предложить.

Я сжала ее руку.

  Чем больше мы ходим, тем мы ближе.