Она помнила, как у Кацуро загорались глаза, когда он рассказывал про них. Иной раз он даже смеялся. Были у него и самые любимые: трактир Шести Кристаллов, трактир Первого Сбора (его назвали в честь сбора плодов хурмы – во всяком случае, так уверял Кацуро, хотя он говорил это смущенным голосом, и Миюки каждый раз отводила глаза в сторону: разве не собирались там и всякие девицы, охочие до любви, даже продажной?), трактир Красной Стрекозы или трактир Двух Водяных Лун.

Перед тем как покинуть Симаэ, Миюки предстояло приготовить для карпов переносное обиталище, и понадежнее.

По пути в императорский город молодая женщина решила держаться поближе к воде и отклоняться в сторону только в случае крайней надобности. Идти этой дорогой придется дольше, зато Миюки была уверена, что так для карпов всегда можно будет добыть свежей воды, если верши случайно прохудятся. Не было никаких гарантий, хотя Миюки и постаралась их покрепче уплотнить, что они не начнут пропускать воду, пусть и самую малость. Для того чтобы придать им большую герметичность и в то же время сделать так, чтобы карпы, любившие темноту, вели себя смирно, Кацуро обычно плотно обмазывал верши глинистым илом, затем изнутри и снаружи обшивал тканью и в довершение всего накладывал сверху толстый слой глины, втирая ее в ткань мокрыми руками, чтобы на жарком солнце или сильном ветру образовавшаяся глиняная корка не пошла трещинами. Но вода все равно проливалась, когда карпы, утомившись от долгого пребывания в тесных и качких узилищах, начинали биться или же когда от слишком резкого наклона коромысла (для этого довольно было оступиться и поспешно сделать один неверный шаг, чтобы снова обрести равновесие) в вершах «поднималась волна», и вода выплескивалась наружу.

Приготовив бадьи, Миюки отобрала карпов, которых собиралась туда запустить. Первым делом она отобрала рыбин, у которых чешуя образовывала одинаковую, равномерную ячеистую структуру наподобие кольчуги, носы были не слишком вытянутые и не очень короткие или приплюснутые, а плавники имели ровный окрас как у головы, так и у хвоста. Закончив первичную сортировку, она выбрала двух черных карпов (одного – черно-металлического окраса с отливом, другого – бархатисто-матово-черного) и пару тускловато-желтых рыбин – такие, впрочем, часто оказывались живучими и достигали значительных размеров; за ними последовала пара темно-бронзовых экземпляров, отливавших глянцем жидкого коричневого меда, ну а в довершение она присмотрела двух карпов, почти лишенных чешуи, отчего казалось, будто они закованы в медную броню.

Чтобы обеспечить им побольше жизненного пространства, Миюки решила взять с собой не очень крупных карпов – двухлеток, длиной чуть меньше одного сяку и весом около одного кина.

Она брала их руками, проявляя терпение и ловкость, как это проделывал Кацуро, и хватка ее больше походила на ласку.

Дождавшись ночи, она разделась и спустилась в пруд, поджимая пальцы ног наподобие крючков, чтобы не поскользнуться на ослизлом дне. Плавать Миюки не умела – и зашла в воду только по пояс, потому что боялась утонуть, если, не ровен час, оступится и упадет. Она осторожно двинулась вдоль стенок водоема, зыбя черную воду коленями, бедрами, лобком и рябя расстилавшиеся перед нею отблески луны. Вода была ледянющей. Рыбин в темноте было не разглядеть, но Миюки чувствовала, как они проплывали совсем рядом, слегка задевая плавниками ее ноги, – и ей казалось, что она продиралась сквозь стаю холодных бабочек.