|
Что касается сексуальных отношений, то они возникали между ними чрезвычайно редко. Уже пять месяцев Лина жаловалась на вымышленные недомогания, предпочитая травяные лекарства своего мужа его любовным ласкам. Зизмо в свою очередь был сторонником каких-то смутных йогических представлений о пользе удерживания семени, а потому смиренно ждал выздоровления жены. В доме царило половое разделение, как в стародавние времена, — мужчины в зале, женщины — на кухне. Это были две независимые сферы жизни со своими заботами и обязанностями, и, как сказали бы биологи эволюционисты, даже со своими собственными формами мышления. Левти и Дездемоне, привыкшим жить в своем собственном доме, приходилось привыкать к привычкам своих новых хозяев. К тому же моему деду нужна была работа.
В те дни можно было устроиться на работу в массу автомобильных компаний: в «Чалмерс», «Метцгер», «Браш», «Колумбию» и «Фландрию». Кроме того существовали «Хапп», «Пейдж», «Гудзон», «Крит», «Саксония», «Либерти», «Риккенбаккер» и «Додж». Однако у Джимми Зизмо были связи в «Форде». — Я снабженец, — объяснил он. — А что ты поставляешь? — Разное топливо. Они сидели в «паккарде», вибрировавшем на своих тонких шинах. Сгущался легкий туман, и Левти, сощурившись, смотрел через запотевшее стекло. По мере того как они приближались к Мичиган-авеню, он все яснее различал маячившее вдалеке здание, напоминавшее своими многочисленными трубами огромный церковный орган. Кроме того, он начал ощущать запах, тот самый, который, поднимаясь вверх по течению реки, через много лет преследовал меня повсюду. Нос моего деда, с такой же горбинкой, как у меня, уже учуял его. Ноздри его затрепетали, и он вдохнул его полной грудью. Сначала он показался ему знакомым — смесь органической вони тухлых яиц и навоза. Но уже через несколько секунд в нем возобладали химические компоненты, и он закрыл нос платком. — Не волнуйся, — рассмеялся Зизмо. — Привыкнешь. — Никогда. — Ты знаешь, в чем заключается секрет? — В чем? — В том, чтобы не дышать. Когда они подъехали к заводу, Зизмо повел Левти в департамент человеческих ресурсов. — Сколько времени он живет в Детройте? — осведомился менеджер. — Полгода. — Вы можете подтвердить это? — Я могу забросить к вам домой необходимые документы, — понизив голос, ответил Зизмо. — «Старую хижину»? — оглянувшись по сторонам, спросил менеджер. — Лучшего качества. Менеджер выпятил нижнюю губу и принялся рассматривать моего деда. — А хорошо ли он говорит по-английски? — Не настолько хорошо, как я, но он быстро учится. — Ему придется пройти курс подготовки и сдать экзамен. В противном случае он будет уволен. — Годится. А теперь напишите свой домашний адрес, и мы договоримся о доставке. Где-нибудь в половине девятого вечера в понедельник вас устроит? — Приходите с черного хода. Кратковременный период работы моего деда в автомобильной компании Форда стал единственным случаем, когда кто-либо из Стефанидисов трудился на благо машиностроения. Мы предпочитали делать не машины, а лепешки и греческие салаты, спаникопиту и долму, рисовые пудинги и пахлаву. Нашим сборочным конвейером был гриль, а станком — сатуратор. И все же эти полгода установили нашу причастность к грозному и величественному гиганту, который был виден со скоростного шоссе, подходящего вплотную к этому Везувию с его трубопроводами, лестницами, помостами, огнем и дымом, — все это можно было определить, как чуму или титул монарха, только одним цветом — пурпур. |
