— Юлия говорит, что Вахта сказала, будто ребенка продадут, чтобы поскорее использовать меня как шлюху.

— Им никто не отдаст ребенка из больницы, так не бывает.

— Я не знаю… Не знаю, что мне делать.

— Прекрасно. Тогда подожди, пока Улав не ответит тебе по телефону, — сказал отец и нерешительно провел рукой по подбородку.

Боли в животе прекратились, и все стало почти как всегда, Дорте снова позвонила Улаву. Никакого результата. Тогда она взяла сумку с телефоном в кровать, легла, укрывшись одеялом и пледом, и попыталась собраться с силами.

Между решеткой и рамой черной шерстью лежал снег. Ветер прижал к нему обрывки бумажного пакета, и теперь они примерзли.

— Папа, это уже все?

— Скоро будет все. Очень скоро!

— Что я должна сделать с ребенком?

— Завернуть его в полотенце.

— А потом? И как его нужно завернуть?

— Поупражняйся на сером слонике. Оберни его как следует полотенцем и прижми к себе. И думай о чем–нибудь летнем!

— Папа, ведь ты тоже с нею не справился, с этой жизнью?

— В жизни все вращается вокруг бесконечного множества событий, с которыми человек не может справиться, но тем не менее должен их пережить!

Наверху неожиданно раздался шум. Топот ног и приглушенный звук ударов. Душераздирающий крик Юлии. Рык Бьярне:

— Заткнись! Или я тебя убью!

Чем он ее бьет? Битой? Вахта должна прийти и спасти Юлию! Но Вахта не пришла. Что–то упало, тяжело и мягко. Потом хлопнула дверь — и… тишина.

— Пресвятая Богородица, Матерь Божия, спаси Юлию! Спаси нас! — Дорте съежилась в постели и вслушалась. Но услышала только несколько бессильных всхлипов совсем рядом. Должно быть, они донеслись из полотенца, которое она прижимала к телу. Где им спрятаться?

На пол упала тень. Уличный фонарь, как обычно, пытался все осветить. Но у него не хватало на это сил. Дорте встала и, тяжело ступая, пошла к чулану, чтобы в нем спрятаться. Тут она явственно услыхала стук в окно и посмотрела на бумажную штору. Опять постучали. Уже сильнее. Она подкралась к окну и остановилась, прижавшись к стене. К окну протянулась тень чьей–то руки.

— Открой же наконец! — взмолилась Юлия с улицы.

Дорте вскарабкалась на стул и открыла окно, насколько позволяла решетка.

— Я голая! Дай платье! Быстрее! Бьярне преследует меня…

Дорте соскочила со стула и бросилась к шкафу. Она схватила свою теплую красную куртку, но тут же отбросила, поняв, что куртка не пролезет сквозь решетку. Потом взяла джемпер Артура и джинсы. Вернувшись к окну, она стала пропихивать одежду сквозь решетку. Юлия, со своей стороны, изо всех сил тянула одежду к себе. Тень синей кожи на снегу. Колени, щиколотки и руки дрожали у нее так, что эта дрожь передалась Дорте. Обе молчали, но зубы у них стучали дуэтом, и дыхание свистело по обе стороны решетки. Обжигающий сырой морозный воздух красноречиво говорил Дорте, как холодно сейчас Юлии. Снег летел в комнату и уже намел на подоконнике небольшой сугробик.

— Обувь? — всхлипнула Юлия.

Дорте снова бросилась к шкафу за своими белыми сапожками и потом безуспешно пыталась просунуть их сквозь решетку. Но расстояние между прутьями было слишком маленькое, и она сдалась. Пошарив еще раз в шкафу, она вернулась с шерстяными носками Артура. Они пролезли. Сделав это, Дорте ждала, пока Юлия оденется. В комнате было зверски холодно, и она явственно слышала, что в полотенце, лежащем на кровати, кто–то плачет.

— Я позвоню Улаву и попрошу, чтобы он забрал тебя.

— Да… — снова всхлипнула Юлия. — Киоск на площади на перекрестке. Я спрячусь за ним, если только Бьярне раньше… — И она исчезла.

Улав ответил на первый же звонок, но Дорте почти не могла говорить.