Лацис о хозяйстве:

«С 1923 года, когда Ленин отошел от руководства страной, и до конца 1927 года, включая XV съезд, Сталин неизменно стоял на позициях твердой защиты новой экономической политики, начатой Лениным… Он стоял как скала, казалось, оставив все колебания и ошибки в том, прошлом времени, 20 когда был Ленин, который мог поправить любого. Тем более ошеломительным выглядит его поворот в 1928 году.

Основными вопросами схватки с „правыми уклонистами" были пути и темпы индустриализации и пути и темпы коллективизации» [1. С. 72].

Итак, поворот в 1928 году. Однако далее Лацис пишет: «В апреле 1929 года XVI партконференция без споров приняла оптимальный вариант на основании единых по духу докладов Рыкова, Кржижановского и председателя ВСНХ Куйбышева… Однако история плана этим не кончилась. Во-первых, серией постановлений ЦК партии, Совнаркома, ЦИК СССР были повышены показатели по отдельным отраслям — чугуну, нефти, тракторам, сельхозмашинам, электрификации железных дорог… Во-вторых, был выдвинут лозунг «пятилетку — в четыре года». Это стало общепризнанной целью, но поздее и ее решено было превзойти» [1. С. 74].

То есть, по логике изложения, поворот хозяйственной политики в промышленности произошел уже после апреля 1929 года, и не одномоментно, раз упомянута «серия постановлений». То есть теория Лациса трещит под напором тех фактов, которые сам Лацис же приводит в подкрепление своей позиции.

Так оно и было. Действительно, показатели в хозяйственной работе менялись в течение 1930–1931 годов. Но в чем Лацис не прав, так это в том, что поправки вносились в план. Поправки вносились в ежегодные планы, а не в пятилетний план, исходя из того соображения, что действительность меняется самым непредвиденным образом, и ей нужно соответствовать.

Лацис упоминает об изменениях в планах производства чугуна (было изменение плана и по стали), нефти, тракторам, сельхозмашинам и прочему. Упоминает, но не объясняет того, что суть этих изменений была в незапланированном изменении хозяйственной обстановки, в том, что новостроечная промышленность первой пятилетки потребовала значительно больше чугуна, стали и нефти, чем предполагалось ранее.

Он не упоминает о плане «Большого Урала», выдвинутом Уралпланом и Уралобкомом ВКП(б) в начале 1930 года, который предусматривал резкое увеличение мощности металлургических предприятий Урало-Кузнецкого комбината: Магнитогорского и Кузнецкого металлургических комбинатов.

Вот Лацис пишет об успехах металлургии:

«Отправным вариантом предполагалось выплавить в последнем году пятилетки 7 миллионов тонн чугуна, оптимальным… — 10 миллионов, повышенным заданием XVI съезда — 17 миллионов. Фактически в 1932 году выплавлено 6,2 млн тонн» [1. С. 75].

Вот здесь мы сталкиваемся с тем, как Лацис манипулирует цифрами. В тексте статьи стоит ссылка на публикацию в журнале «Коммунист» № 18, 1987 года. Но это уже вызывает вопросы. Почему бы не сослаться на полную публикацию плана 1933 года или же на частичную, где есть данные обо всех основных показателях плана в сборнике «Индустриализация СССР, 1929–1932 годы. Документы и материалы» (М., «Наука», 1978)?

И мы видим подтасовку факта. В отправном варианте плана выплавка чугуна была установлена на уровне 6 млн тонн, а не 7, как у Лациса. И по этому показателю план был выполнен с небольшим превышением отправного варианта.

«То же произошло и со всеми прочими натуральными показателями. Пятилетний план намечал довести производство тракторов до 53 тысяч штук, повышенное задание — 170 тысяч, фактический итог — 49 тысяч. Соответствующие показатели по автомобилям: 100 тысяч, 200 тысяч, 24 тысячи» [1. С. 75].

Вот тут он начинает крепко подвирать.