– Товарищ полковник, участковый уполномоченный, капитан Москвичев.

– Ну, пошли, Москвичев, – кивнул Лев. – Бахилы привез?

– Так точно. – Капитан полез в свою папку и вытащил несколько синих комочков.

Гуров вошел первым, внимательно глядя сначала под ноги, а потом уже по сторонам. Коридор был длинным и широким. В него выходили три двери. Первая дверь справа была закрыта. Рядом две узкие – санузел. Дальше – двуполая, с остеклением, скорее всего, гостиная. Последняя, видимо, кухня, дверь которой была распахнута настежь. Понятые замерли у входа, с опаской поглядывая по сторонам.

В кухне царил беспорядок. Такое ощущение, что кто-то очень неаккуратно готовил еду. И на рабочем столе, и на полу было рассыпано пшено, рис, макароны. Два навесных шкафчика открыты. На столе несколько выставленных банок соседствовали с кружками и кастрюлями. Если это обычный беспорядок для Павла, то аккуратностью он не просто не отличается, он ее в глаза не видел.

В гостиной все шкафы тоже были нараспашку, и это наводило на мысль уже не о неопрятности жильца, а о проведенном здесь обыске. Гуров и Крячко поспешили к третьей комнате, которая должна быть спальней.

Стас вытащил из кармана носовой платок и осторожно потянул дверную ручку на себя. Теперь никаких сомнений не оставалось. В этой комнате тоже кто-то что-то искал. И даже более интенсивно, чем в кухне и гостиной. Комната выглядела так, как будто тут прошелся ураган.

Гуров подозвал к себе приятеля Павла Остапцева и спросил:

– Надеюсь, ты не скажешь, что у Павла в квартире так всегда?

– Да-а, – протянул парень. – Тут как после Сталинградской битвы. Не скажу, что Пашка был такой уж аккуратист, но вот это…

– Тут явно что-то искали. Ты можешь предположить, что именно?

– Да откуда! – пожал плечами парень. – Я и был-то тут всего пару раз. Забегал на пару минут.

– Ты понимаешь, что Павел, судя по всему, пропал? Отец убит, сына нигде нет, квартиру переворошили вверх дном. Все складывается очень серьезно.

– Ну, правда, товарищ полковник, – парень для убедительности даже руки к груди прижал, – честное слово! Я и дел-то с ним никаких не имел. Так, тусовались вместе какое-то время. У меня есть деньги – я плачу, у него – он. А зарабатывали мы каждый по-своему.

– Ладно, но учти, что допросить тебя придется по всем правилам, – похлопал его по плечу Лев и повернулся к Белецкому: – Сан Саныч, займись квартирой. Установи владельцев или владельца, пусть каются, кому ее сдавали, где нам этого Павла теперь искать. И вот этого его дружка допроси хорошенько. Все контакты, абсолютно все. И всех отработать: кто и когда в последний раз видел Остапцева-младшего, чем тот занимался, где и с кем бывал, что у него за машина. Короче, сам все понимаешь.

Инна Андреевна Остапцева оказалась красивой стройной женщиной. Для своих сорока четырех она выглядела просто шикарно. А еще этот юный загар, это легкое платье с постоянно спадающей с плеча тонкой бретелькой, крепкие икры и округлые колени. И лицо. Полноватые губы, искрящиеся серые глаза. И легкие непослушные локоны, которые, кажется, еще должны пахнуть морем, жарким южным солнцем…

– Это вы меня ждете? – Инна Андреевна подошла вместе с представителем турагентства к Гурову и Крячко.

Наверное, сердце подсказывает, решил Гуров, всматриваясь в лицо женщины. Только о ком она думает? О сыне или о муже? Вот эту часть своей работы Лев терпеть не мог! Лучше… что угодно, только бы не быть черным вестником. Он помнил, как еще в бытность свою молодым лейтенантом ему пришлось выбирать из двух зол – или ехать поднимать из глубокой ямы на дороге легковой автомобиль и извлекать из него изуродованные окровавленные тела, или отправляться домой к одной из погибших женщин, чтобы сообщить ее двенадцатилетней дочери о гибели матери.