– Помор, башню заклинило! Наводимся корпусом!

«Динго» резво крутнулся на месте. Пушка грубо навелась куда-то в середину корпуса «Гиты», и Кобылин немедленно выстрелил.

К сожалению, попали они совсем не туда, куда следовало бы. Вместо орудийной башни их снаряды раскурочили радиатор системы охлаждения. Вещь, конечно, ценную, но в бою не критичную.

– Назад! Все назад! – заорал Растов.

Но из шести танков роты только четыре смогли выполнить его приказ.

Из-за меткого огня «Гиты» танк номер 44 остался без ходовой, а машина комвзвода Ченцова застряла под рухнувшим ледяным карнизом…

В ответ ударили плазмопушки «Шамширов» Чадовича. Но плазма лишь без толку расплескалась по каньону, отразившись от силовых щитов неугомонного фрегата.

Убравшись с линии огня «Гиты» за выпирающий из стены каньона протяженный каменный лоб, экипаж Растова смог посовещаться в относительно спокойной обстановке.

– Надо вырубить его щиты, – сказал Помор.

Растов не спорил.

– Ясное дело! – воскликнул он. – Но где эмиттеры? Целиться куда?!

– А мне почем знать? Нас такому не учили.

– Меня, как выясняется, тоже.

Неожиданно заговорил Лунин – он успел немного прийти в себя. Хотя голос у него был как у сильно пьяного гражданина вечером пятницы.

– Надо… расстрелять генератор щита… он… сильно греется… значит… на корпусе… должны быть… панели охлаждения.

Лунину возразил Игневич:

– Греется-то греется. Только в лобовой проекции мы его совсем не видим. Целиться надо в носовые эмиттеры щита.

– Ну а эмиттеры где? – осведомился Растов.

– Их под обшивкой не видно. Но по инфракрасному каналу должны проявляться. Такие… вроде как крестики.

– Крестики? – переспросил Кобылин. – Горячие?

– Наоборот, холодные. Там жидкий гелий циркулирует. Сверхпроводимость и все такое, – пояснил Игневич.

Эту мысль Растов донес и до других экипажей роты.

В последовавшем затем скоротечном огневом бою трем танкам удалось захватить единственное обнаруженное тепловизорами холодное пятно ровно по центру покатого лба «Гиты» и отправить туда добрую порцию стали. «Динго» в этом соревновании не участвовал по причине поломки башни и поддержал вылазку роты беглым огнем куда бог пошлет.

Растов с Игневичем сопровождали каждое попадание в область холодного пятна азартными матюгами. Однако визуально ничего не менялось. Если, конечно, не считать фонтанов искр – голубых, серебристых, изумрудных, – что сыпались из новых пробоин.

Наконец Растов сообразил, что выключение носового сегмента щита правильнее всего протестировать выстрелом плазменной пушки.

– Товарищ подполковник, – обратился он к Чадовичу, – ваша помощь нужна. Мы тут, можно сказать, научный эксперимент проводим.

– Эксперимент?.. Ну-ну. Что надо делать?

– Стреляйте по носу фрегата… Мы, кажется, сняли защитное поле!

Чадович не разделял веры Растова в чудо. Но просьбу все-таки выполнил.

И – ура!

Триста тысяч раз ура!

Все заряды плазмы прошли!

Нет, искалеченная «Гита» не поспешила исчезнуть в облаке взрыва. Однако сожженные носовые дюзы и обзорный радар заставили командира фрегата считаться с танками друджвантов.

Фрегат немедленно перенес огонь на танки Чадовича.

Потрепанная рота Растова получила передышку и, воспользовавшись ею, наконец-то смогла сосредоточиться на расстреле зловредных орудийных башен «Гиты».