Гассем снова усадил ее в седло и они направились к большой палатке.

— Я попыталась заставить моих мальчиков укрыться от солнца, но они думают, это немужественно.

— Так и есть, — сказал Гассем.

— Взгляни на них! — воскликнула она.

Телохранители Лерисы толпой стояли у палатки, улыбаясь королевской чете. Это были младшие воины-шессины, их статус младших легко определялся по прическам — сотни тонких косичек, собранных вместе у основания шеи и спадающих на спину. Они не имели права расплести косички или постричь волосы, пока не станут старшими воинами, достигнув двадцатипятилетия. Теперь Гассем видел, что сделало солнце пустыни. Они были одеты только в короткие набедренные повязки, и их кожа естественного бронзового цвета стала темно-коричневой, а волосы у некоторых побелели.

Гассем рассмеялся.

— Они посветлеют, когда вернутся в более подходящий климат. — Он поманил одного, юношу лет шестнадцати. — Ты, подойди сюда.

Юноша подбежал. Как все шессины, он был полноват, но грациозен. Шессины были так похожи друг на друга, что его и остальных юношей его возраста можно было принять за братьев.

— Да, мой король?

— Вы хорошо заботились о своей королеве? — спросил Гассем, изображая суровость.

— Мы охраняли ее, как самую великую драгоценность. Но здесь нет никого, от кого следует охранять королеву. Она могла бы управиться со всеми рабами одна, вооруженная маленьким хлыстом.

Гассем снова рассмеялся.

— Ну, никогда не знаешь, что может появиться с севера. А что ты и твои собратья думаете об этом месте?

— Мы его ненавидим, — честно признался юноша. — Здесь воняет, нет никаких животных, кроме стервятников, нет битв, а солнце такое ужасное, что можно обжечься, просто прикоснувшись к металлу на копье.

— Не отчаивайся. Нас ждут лучшие времена. А эту обязанность выполнить необходимо прямо сейчас, и я больше никому не могу ее доверить. Управлять этим процессом должна моя жена, а единственные воины, могущие находиться здесь — мои островитяне, и только шессины могут охранять королеву. Иди, присоединяйся к своим собратьям. — Юноша вернулся к обожженной солнцем группе, и Гассем видел, как переполняла их гордость, пока он повторял им слова короля.

— Никто не справляется с воинами лучше, чем ты, любовь моя, — сказала Лериса. — Пойдем, передохни немного в палатке. Потом я хочу показать тебе нашу работу. Ты не поверишь своим глазам.

— Превосходно! — Он соскользнул с седла, по-прежнему держа Лерису в объятиях. Страж перехватил поводья, и Гассем обратился к остальным.

— Идите, можете передохнуть. Некоторое время вы мне не понадобитесь.

Все разъехались в разные стороны, Гассем и Лериса вошли в палатку.

Оказавшись под крышей, королева швырнула шляпу девушке-рабыне, а вторая рабыня стянула с нее легкое платье. Оставшись только в легкой набедренной повязке, королева могла сойти за двадцатилетнюю девушку, хотя и была вдвое старше.

Только знавший ее всю жизнь Гассем мог заметить почти невидимые морщинки в углах рта и глаз, и несколько седых нитей в массе светлых, как серебро, волос. Но королева ужасно раздражалась при виде этих незначительных признаков возраста. Во всем остальном деятельная жизнь здесь, в пустыне, помогала ей оставаться такой же подтянутой и гибкой, как юный воин.

Гассем обнял ее, и их руки начали блуждать по телам друг друга с такой же страстью, как если бы они оставались подростками, теми примитивными детьми из одного племени на маленьком острове. Теперь они были монархами большей части мира, но между ними ничего не изменилось. Они сорвали друг с друга короткие одежды и упали на диван, не обращая внимания на рабынь королевы, одна из которых предусмотрительно опустила откидное полотнище у палатки, хотя королевской чете было все равно, увидит ли их кто-нибудь.