Она не хотела меня ненавидеть – а мне так нужно было, чтобы хоть кто-то уничтожил меня.

– Мы поссорились, – продолжила я, глядя ей в глаза.

– Знаю, – проговорила она.

– Все знают, – срывающимся голосом крикнула от окна Рита. – Из-за нее он улетел.

Я сжалась, зарыдав.

– Маргарета, замолчи, – Леди Лотта жестко вцепилась мне в плечи, до боли. – Марина, посмотри на меня.

– Рита права, – проговорила я, запрокидывая голову и вытирая мокрые щеки. – Это я его убила. Я. Я, понимаете? Он прилетел ко мне, а мне так плохо было, и я его прогнала… Не знаю, как жить с этим… Как я хочу умере-е-еть… Простите меня, простите… – Меня снова начало трясти, и тут свекровь сама несколько раз тряхнула меня. Губы ее дрожали, лицо было искажено.

– Чтобы я не слышала больше о смерти, – прошипела она мне в лицо незнакомо, жестко и тут же прижала к себе, к груди, укачивая и всхлипывая.

– Бедная девочка, – говорила она, гладя меня по спине, – как мы будем теперь, Марина? – Руки ее были горячими, и сердце колотилось рвано, гулко. – Ты не знаешь, как тебе жить? Это я не знаю… теперь, когда я потеряла их обоих. Но у меня есть Берни и Рита. Рита… Рита, иди сюда, Рита… дочка моя…

От окна доносились всхлипы, а свекровь продолжала говорить, то сжимая меня, то гладя, – как бы тяжело мне ни было, я понимала, что и она на грани истерики.

– Люк часть меня, мой мальчик, сын мой… – шептала она, – жизнь моя. И ты, Марина, и твои с Люком дети… все, что осталось у меня от него. Ты и дети. И ты обязана жить для них, – она снова сжала меня до боли, заставила поднять голову. – Я не виню тебя. Но обещай мне, что будешь жить, – она почти рычала, по щекам ее текли слезы.

Мне хватило сил только кивнуть. Страшно было, что леди Шарлотта сейчас не выдержит, сломается, потому что в глазах ее проскакивало что-то пугающее, почти безумное. Что-то, что я ощущала и в себе, – лихорадочное, болезненное, разрывающее душу.

Раздались шаги – от окна подошла Маргарета, опустилась рядом со мной на колени, обняла и меня и мать, и мы застыли, ощущая, как тяжелой плитой наваливается на нас горе. Мы то молчали, то начинали говорить, то плакали – долго мы сидели вот так, обнимая друг друга и не в силах оторваться, отстраниться от поддержки.

– Люк такой… такой он всегда был, – шепотом говорила свекровь. – На грани, безрассудный, любимый мой сын. Он столько раз умирал, и я умирала вместе с ним, что сейчас просто не могу в это поверить. Я привыкла, что он всегда побеждает… Люк мой, Люк… мальчик мой… не могу поверить.

В груди у меня сдавило, и тут же полыхнуло надеждой.

– Но ведь тело еще не нашли, – сказала я сипло, отодвинувшись и вытирая опухшие глаза. Леди Лотта смотрела на меня с понимающей обреченностью.

– С такими повреждениями не живут, – резко произнесла Рита. Она то отворачивалась, то смотрела на меня с яростью, которая то и дело сменялась растерянностью и жалостью. – Даже если он не умер от ожогов, он бы умер от потери крови. Майор сказал, был прилив, тело унесло, а фрагменты застряли меж камней. Он сказал, листолет разбился в лепешку, половину обломков тоже смыло.

Она была права, но я помотала головой, поднимаясь. Я должна была увидеть место крушения. Я должна была сама увидеть, мог он выбраться или нет.

– Военные, которые нашли листолет, еще здесь? – спросила я.