– Лично мне они не кажутся такими уж монстрами, – сказал Нож.

Радиша бросила на него сердитый взгляд:

– Жрецы должны быть образованными и неподкупными. Обманники не брезгуют ничем в своей преступной деятельности. Раз в год они распределяют свои награды в соответствии с тем, как жрец оценивает вклад каждого члена секты в дело прославления Кины. Чтобы аргументировать свои решения, если возникает спор, жрец ведет подробную хронику деяний клана.

– Превосходно, – резюмировал Лебедь. – Но каковы ваши планы в отношении нас? Надо полагать, нам придется тащить с собой Копченого, чтобы выяснить, что на самом деле произошло с людьми Хозяев Теней.

– Да.

– С какой стати?

– Мне казалось, я достаточно объяснила. – Радиша старалась держать себя в руках. – Если это действительно была Кина, нас ожидают серьезные неприятности. И Хозяева Теней в сравнении с этим покажутся нам невинными овечками.

– Я вас предупреждал! – завизжал Копченый. – Я вас предупреждал сотни раз. Но вы слушать не хотели. Вы думали, что сторгуетесь с самим дьяволом.

– Заткнись! – Радиша метнула в него свирепый взгляд. – Я, как и Лебедь, устала от тебя. Идите и узнайте, что случилось на самом деле. По возможности попытайтесь расспросить об этой женщине – Госпоже.

– Этим готов заняться я, – сказал Лебедь, ухмыляясь. – Идем, приятель. – Заграбастав Копченого, он обратился к Радише: – Вы думаете, что сумеете справиться без нас с Джахамара Джа?

– Смогу.

Взгромоздившись на лошадей, готовые к отправке, ждали Ножа и Копченого. Лебедь спросил:

– Корди, у тебя нет такого ощущения, будто тебя заманили в лес и оставили там одного, а вокруг глубокая ночь и ни зги не видно?

– Ага. – Привычка думать у Махера была развита несколько больше, чем у Лозана и Ножа. – Они боятся, что мы узнаем правду и откажемся участвовать в этом деле. А их положение отчаянное. Они потеряли Черный Отряд, и мы – это все, что у них осталось.

– Как в старые добрые времена.

– Ага.

Старые времена. То есть до того, как пришли профессионалы. Тогда страна, которая стала их домом, поневоле сделала из них своего рода вождей, так как враждующие между собой религиозные секты не могли мириться с тем, что приходится подчиняться неверующим. Год, проведенный здесь, когда пришлось играть роль поводырей – хотя и сами едва ли были зрячими, – преодолевая политические барьеры на каждом шагу, убедили Лебедя в том, что Нож был прав, утверждая, что мир не пострадает, если в нем исчезнет несколько сотен тысяч жрецов, считающих себя избранными.

– Ты веришь в ее болтовню о Кине?

– На мой взгляд, она не то чтобы врет… Просто забыла сказать нам всю правду до конца.

– Может, когда мы вытащим Копченого миль на сорок отсюда, нам удастся выбить эту правду из него?

– Возможно. Однако не следует забывать о том, на что он способен. Вдруг, если мы его напугаем, он захочет продемонстрировать нам свои колдовские таланты. Так, все. Они идут.

Копченый плелся, словно на эшафот. Нож, как всегда, выглядел несчастным, но Лебедь знал, что тот на самом деле доволен. Нож радовался предоставившейся возможности дать кое-кому под зад.

Раненый думал, что находится во власти наркотического сна. Как врач он знал, что наркотики странно действуют на сознание. А грезы были более чем странными… Он никак не мог избавиться от них.

Какая-то часть его сознания еще в состоянии была наблюдать, воспринимать и удивляться плавному полету в нескольких футах от поверхности земли.