Эрих Мария Ремарк. Станция на горизонте
I
Кай вдруг поймал себя на мысли, что уже целый год живет дома, в краю,
где прошла его юность, и среди людей, с которыми вместе рос. Всякий раз,
когда он возвращался сюда, он находил их такими же, какими оставил, -
графиню Гест с ее пристрастием к лимонному печенью и романтической музыке,
седовласого господина фон Круа, брата и сестру Хольгерсен. Только юная
Барбара теперь уже не ребенок, как тогда.
Все по-старому сидели на террасе перед господским домом. Двери в
музыкальную гостиную были открыты - считалось, что музыка вкупе с осенними
впечатлениями настраивает на особый лад. Парк с увядающей листвой служил для
этого хорошим фоном. Тем теплее будет потом атмосфера за ужином - умеренные
разглагольствования на тему бренности улучшают аппетит.
Жизнь здесь шла спокойная и оседлая, в близости к земле, подвластная
временам года и основанная на злободневных календарных событиях, - важнее
было думать о севе и урожае, нежели о сердце. Один жил, как другой, большой
разницы не было, здесь знали друг друга слишком давно, чтобы кто-то мог еще
чем-нибудь удивить, а поэтому предпочитали встречаться на нейтральной почве
разумных практических дел. Никто не роптал, что через небольшие промежутки
времени жизнь бесконечно повторяется, и никто не догадывался, насколько
разлагает постоянное близкое соседство, порождая вместо живого интереса
болтливую скуку.
Ветер подолгу копошился и шумел в верхушках платанов и порой заглушал
музыку. За деревьями полыхали запоздалые зарницы.
Кая охватило беспокойство, он внезапно почувствовал, что пока он сидит
здесь, наполовину безучастный, минуты и секунды его жизни безвозвратно
утекают; где-то меж тем беззвучно катит поток Времени, загадочный и пугающий
в своем неудержимом призрачном скольжении, безостановочный, как неумолимо
текущая из раны кровь.
Он больше не мог это вынести - под каким-то благовидным предлогом
попрощался и пошел к конюшням, чтобы вывести свою лошадь и поскакать через
пустошь к себе домой.
В теплом полумраке, где запах соломы смешивался с дыханием животных,
между лошадьми лежала его собака - серо-голубой дог по кличке Фруте. Услышав
его шаги, она вскочила и с громким лаем решительно бросилась навстречу.
Во дворе лай перешел в радостное повизгивание. Кай насторожился.
В проеме двери стояла юная Барбара.
- Мне тоже хочется, Кай, проехаться с вами, - воскликнула она, - уж
очень вечер подходящий. За пустошью все еще нависает гроза.
Она прислонилась к деннику и смотрела на него. В темноте конюшни лицо
ее оставалось затененным, едва обрисовывались рот и лоб - нечто
расплывчато-бледное и темное, удивительно манящее. Слабый свет из окон
отражался в ее глазах.
Кай видел: что-то тянет ее отсюда, но она и сама еще об этом не
догадывается.
|
