|
Волоколамской назвали другую, не по этой ветке, но недалеко отсюда. Потому что наверху шоссе было с таким же названием. А почему шоссе так называлось, уже почти никто не помнит. — Да что тут помнить, — встрял в разговор тощий мужик лет тридцати с испитым лицом. — Я пацаном тогда был, и то знаю. Шоссе называлось Волко- Ламское, потому что когда-то тут были леса, и волков было пропасть. Ну, и ламы тоже водились. — Насчет волков не знаю, врать не буду, — авторитетно сказал плечистый дядька в синих штанах и черной рубашке, — а ламы здесь и теперь водятся. Бегают очень быстро, и вот такие клыки у них, — он показал свой палец. Палец был внушительный. — Не дай бог догонят — на клочки порвут. — Да путаешь ты что-то, Викинг, — робко возразил пожилой мужик, — ламы вроде не у нас, а в Америке жили. И питались травой, а не человечиной. — Так то до Катастрофы, — веско возразил молчавший до сих пор мужчина, лицо которого было в тени. — Я путаю? — гневно переспросил Викинг. Видно было, что к возражениям он не привык. — Да я их сто раз видел, просто не знал, как они называются. А вот теперь он сказал, я сразу и понял — это точно ламы. Кому еще и быть-то? — Ну, может, из Зоопарка прибежали и расплодились, — примирительно сказал пожилой мужик. — По мне, как ни называй всех этих, которые теперь наверху бегают, а имя им одно — нечисть. — А водяные вас там не донимают? — спросил плечистый. — Какие водяные? — удивилась Нюта. — Ну, у нас же тут кругом вода. С одной стороны Строгино, недалеко совсем, а подальше — Покровское-Стрешнево, усадьба старинная, пруды. Водохранилище Химкинское, опять же, канал. Там тоже всякие твари живут, не к ночи будь помянуты. — Но они же в воде, наверное, живут, на сушу не лезут. — Так они, гады, на глазах приспосабливаются. Повадились по канализационным стокам пробираться. Пару раз уже сюда заявлялись, к нам, — ну, мы их достойно встретили. Ошметки так и летели! Эх, чувствую, скоро конец придет нашей линии. Выживут нас эти твари из последнего нашего убежища. — А на Полежаевской-то что вышло, — начал опять пожилой мужик. — А я ведь знал, что станция эта не простая. Там ведь путей-то не два, а три. И две платформы. Хотели когда-то ветку боковую прокладывать, в Серебряный Бор, а потом раздумали. Но тупик там остался, сколько успели выкопать. Я думаю, в этот самый тупик какая-то нечисть сверху и прокопалась. И всех сожрала. К вам-то никто не заявлялся с той стороны? Крыся отрицательно покачала головой. — А ведь ваша эта станция, девки, тоже нехорошая, — продолжал пожилой. Нюта вздрогнула. «Неужели он знает?» — пронеслось у нее в голове. И тут она заметила парня, который наблюдал за ней, иронически подняв бровь. Она смутилась и отвернулась. — Зря не слушаешь, — продолжал пожилой. — Вот скажи мне, сколько времени вы к нам сюда шли? — Не знаю, — пробормотала Нюта, — кажется, очень долго. Несколько часов. — И сколько километров примерно прошли? — не унимался мужик. Бедная Нюта имела очень приблизительное понятие о расстояниях, как, впрочем, и Крыся. — Десять, — брякнула она наугад. Но мужика ее ответ вполне устроил. — То-то и оно, — важно поднял он палец вверх. — А ведь на самом деле от вас до нас поверху и километра не будет. Вот как такое может быть? — Правду он говорит, — неожиданно согласился плечистый. — Станция ваша на месте Тушинского аэродрома построена. Недалеко совсем это. А наши тоже рассказывают: то, бывало, быстро дойдут, а то идут-идут, и конца пути не видно. |
