Прежде чем успело вмешаться сознание, старуха рефлекторно совершила то, что сделал бы на её месте каждый: схватилась за клейкую верёвку другой рукой, пытаясь отодрать её от ладони; и та самым возмутительным образом прилипла к первой, накрепко соединившись с ней. Уже понимая, что угодила в некую ловушку, но ещё не вполне осознав всю серьёзность своего положения, Перегнида рванулась назад, изрыгая проклятия. То, что она принимала за занавеску, слегка растянулось – и с силой сократилось; ответный рывок швырнул ведьму прямо в центр рукотворной паутины. Далее всё пошло в точности по сценарию, обкатанному природой за миллионы лет существования мух и пауков: чем больше дёргалась жертва, пытаясь выбраться из объятий коварной ловушки, тем больше она запутывалась, пока наконец большинство нитей не облепило слабо трепыхающийся бесформенный кокон.

– От зараза! – мрачно изрекла Перегнида и прекратила всякие попытки выпутаться, застыв в неподвижности и слабо покачиваясь в нескольких сантиметрах от пола.

Чистые и прозрачные, как нигде больше, горные сумерки быстро сгущались. Оглушительно стрекотали цикады. На небольшой площадке, укрытой с трёх сторон высокими каменными глыбами, уютно потрескивал костерок. Один из сидевших у огня зябко передёрнул плечами и поднёс руки к пламени.

– Холодно, мон? – сочувственно спросил второй, высокий и тощий, словно хлыст. – В горах всегда так. Днём может жара страшенная стоять, зато уж ночью зуб на зуб не попадает.

– Можно подумать, ты много в горах бывал, – проворчал его собеседник, зябко кутаясь в лохмотья.

– Э! Люли где только не кочуют! Не любим мы на одном месте сидеть.

– Не понимаю я, как так можно? У всякого правильного смо… Правильного человека место есть, где он живёт. Да вон хотя бы на зверей посмотри: у них тоже эти… ареалы обитания.

– Слова-то какие умные знаешь! А наш дом – дорога. Да и то сказать: надолго где-нибудь осядешь – ничего хорошего не дождёшься. Сразу такие найдутся, которым от тебя что-то надо. Люли, брат, – самые свободные люди на земле. Сегодня здесь, завтра ищи ветра в поле.

– Как же ты, такой свободный, на Территорию-то попал?

– А ты?

Хлюпик замолчал. Вспоминать жуткое некроплазменное облако, пришедшее из потустороннего мира в облике гигантской чёрной руки, ему сейчас хотелось меньше всего. На ночь-то глядя…

– Что-то Иннота долго нет, – озабоченно вздохнул он. – Не стоило нам всё-таки разделяться. Пошли бы вместе на эти обломки смотреть! А то мало ли что.

– Твой друг – великий человек, мон! – возразил Цытва-Олва. – Он хорошо знает, что делает; и если он сказал нам сидеть здесь и ждать его – значит, так тому и быть.

Откуда-то долетел долгий тоскливый вопль. Люли встал и подкинул в костёр хвороста; целый рой ярких искр взвился в темнеющее небо.

– Как думаешь, удастся нам через горы перебраться? – спросил Хлюпик.

– Будь мы вдвоём – я бы сказал, что шансов нет никаких, – пожал плечами Цытва-Олва. – А так… Кто знает? Может, и получится.

– Да, без Иннота мы бы пропали давно… Не говоря уже о том, что это он нас всех вытащил с Территории! Знаешь, он ведь столько всего знает и умеет… Один наш общий знакомый, ещё в Вавилоне, как-то назвал его в шутку «человек-оркестр».

– А он, похоже, такой и есть, мон.

Внезапно невдалеке зашуршала щебёнка. Путешественники вскочили; Хлюпик сжал в руке увесистый камень, Цытва-Олва вытащил из костра горящую головню.

– Свои! – раздался из-за камней весёлый голос.