– Если уж речь зашла о деньгах… – начал было пират.

– Морш был величайшим из всех обезьянцев, которых я знал когда-либо, и поверь, я говорю это отнюдь не потому, что он являлся моим дядей. То, что тебе удалось пережить его, – гнусная несправедливость, пират. Я не так уж много сделал в своей жизни; мне нечем особенно гордиться… Но эту ошибку судьбы я, по крайней мере, в силах исправить!

– Проклятие, да о чём ты тут лопочешь, парень?! Какой перстень? Какой дядя? Что вообще происходит, разрази меня гром!!!

Себастьян не удостоил его ответом. Он выбросил окурок в форточку, вышел в коридор и завозился там, судя по всему, доставая что-то с антресолей. Ёкарный Глаз напряжённо размышлял. Похоже, паренёк задумал кровную месть; сейчас не так уж важно, почему он счёлпирата виновным в гибели своего родственника. Подобная причина здорово уменьшала шансы выпутаться из этой передряги. «Ох уж эти мне идейные! С такими обычно и возникают самые большие проблемы! – думал он, вспоминая последнюю из своих «идейных» пленителей, Адиррозу. – Ну ничего… Время у меня пока есть!»

– Сейчас я должен уйти; ребята просили помочь им разобраться с оценкой нашей добычи. Честно говоря, с удовольствием перерезал бы тебе глотку, чтобы избавить себя от всяких сюрпризов, но мне жаль марать руки, – сказал павиан, затаскивая в комнату огромных размеров обшарпанный кожаный чемодан. – Я хочу, чтобы ты посмотрел сюда, Фракомбрасс. Это – твой гроб! Сейчас я затолкаю тебя внутрь, а как только зайдёт солнце, спущусь к ближайшему каналу и сброшу его в воду. Думаю, это вполне подходящая участь для такого, как ты.

Пират расхохотался.

– Первый раз вижу такого тупого манки! – весело произнёс он. – Парень, да ты глупее, чем я думал! Неужели ты собираешься зарезать курицу, которая несёт золотые яйца?

– Не зарезать, а утопить. – Себастьян деловито проверил связывающие пирата путы с явным намерением исполнить задуманное.

Ёкарный Глаз не видел причин облегчать ему задачу и принялся бешено извиваться, сыпя ругательствами. Павиан взялся за биту.

– Твоё здоровье меня не очень заботит, Фракомбрасс. Так что…

Пират затих. Себастьян с натугой приподнял связанное тело и запихнул его в чемодан, немилосердно уминая там. Ёкарный Глаз только и мог, что тяжко кряхтеть, а потом крышка захлопнулась, скрипнули затягиваемые ремни – и Себастьян де Камбюрадо вышел, оставив его одного.

В чемодане было темно и душно. Немилосердно воняло кожей, лежалыми тряпками и мышами. Впрочем, ноздри Екарного Глаза были привычны ещё и не к таким «ароматам». Куда хуже дело обстояло с руками и ногами. Пират уже совсем перестал ощущать их – туго стянутые верёвки перекрыли ток крови. Вдобавок от неудобной позы зверски ныла спина, а ушибленная голова гудела, словно котёл. «Пожалуй, к тому времени, как этот парень вернётся, позорная смерть в канале будет казаться мне не самым худшим вариантом, – невесело подумал он. – Если я только не задохнусь раньше».

Деятельный разум Фракомбрасса лихорадочно выискивал малейшую лазейку. Положение, в котором он оказался, было хуже некуда. Он пошел на поводу у этого сукина сына, позволил ему перехватить инициативу – и вот результат. Вряд ли де Камбюрадо захочет поболтать с ним напоследок… Аристократы вроде него вообще здорово отличаются от прочих – предки знают, как их трудно заставить отказаться от задуманного.