Обречённые один за другим приходили в себя, со стонами хватались за голову; разрыв контакта с ликом Эфтаназио более всего напоминал удар кувалдой по затылку. Хуц уселся на пол и, морщась, растирал виски,цедя сквозь зубы ругательства. А Иннот улыбался. Музыка с каждой секундой звучала всё тише и тише, но она была с ним – и будет всегда, что бы ни случилось. «Спасибо, Сол! Ты самый великий из всех нас, чтоб меня предки взяли!» – мысленно обратился к нему каюкер. «Я знаю, – скромно ответил Кумарозо. – Всегда пожалуйста…»

– Ну чего, все очухались? – сурово спросил Иннот, оборачиваясь.

Ему нестройно отвечали, что нет, не все, и не очухались вовсе, как от такого сразу очухаться, никак это невозможно…

– Ну, а раз все, нечего рассусоливать. Хуц, давай-ка, строй свою банду. И подберите моего кореша, ясно вам?

– Тише! – вдруг испуганно шикнул кто-то. – Слышите?

За железной дверкой нарастал шум. Иннот, стоявший к источнику звука ближе остальных, осторожно попятился; обречённые и вовсе спрятались за угол. Шум становился всё громче и громче, потом стал затихать. «Странно, – подумалось каюкеру. – Как будто за дверью кто-то катит целую вереницу тачек». Шум опять возобновился: невнятный зловещий голос что-то пробубнил, тачки тронулись с места и покатились куда-то вдаль; перестуку колёс вторило гулкое эхо.

– Эй, уважаемые! – негромко окликнул Иннот. Из-за угла осторожно высунулась голова.

– Кто-нибудь из вас слышал про некрополитен? Похоже, это он самый и есть, за дверью…

– И что же?

– А то, что это единственный путь с Территории. Ну-ка, подтянитесь!

Каюкер осторожно потянул ручку и заглянул внутрь.

Здесь тоже было немного света – несколько газовых трубок уныло моргали, силясь попасть друг другу в такт. Длинный узкий перрон был некогда выложен терракотовой плиткой, но теперь большая её часть превратилась в осколки. Под ногами похрустывали крысиные скелетики. Справа и слева зияла пугающая чернота тоннелей.

– Ну что, господа, давайте обсудим сложившееся положение, – нарочито бодрым тоном произнёс Иннот, силясь разогнать тоску обречённых. – Куда сей путь может нас вывести?

– В Курганы, куда ж ещё… – мрачно буркнул кто-то.

– И только?

– Наверное, все Территории связаны между собой, – предположил Хуц. – У одного только Великого Эфтаназио их несколько; а ведь есть ещё Некробио и Танато…

– А зачем они вообще нужны, Территории эти?

– Э, мон, да ты ничегошеньки не знаешь… – тяжело вздохнул Хуц. – Силу Великие тянут с Территорий, жизненную силу. Они ж мёртвые давным-давно, благодетели; вот и копят, чтобы воплотиться… А берут её у нас, обречённых. Здесь ведь редко кто до конца срока дотягивает. Лесоповал там или гранитные карьеры – это так, для видимости только…

– Вот оно что… Слушай, а что это за словечко такое – «мон»? Ты вроде уже меня так называл… – рассеянно поинтересовался каюкер.

– Мон? Это, как его, амбре… Амбервиатура, во!

– Аббревиатура, – механически поправил каюкер. – И что она означает?

– «Может, он негодяй». Ну, это вроде как мазурик, бродяга… Ежели тебя приличный человек моном обзовёт, можешь смело дать ему в рыло.