– Все мы в руках Аллаха, – возвел глаза к небу Ридван. – Он дарует нам победы, он же обрекает нас на горчайшие поражения. Гюлюштекин заручился поддержкой Сукмана ибн Артука, эмира Хазанкейфа, собрал армию в десять тысяч сабель и заманил нурманов в ловушку. По моим сведениям, три тысячи нурманов нашли свою смерть под стенами Милитены.

Глеб хоть и был ошеломлен страшным известием, все-таки сохранил самообладание. Сомневаться в словах Ридвана у него не было причин. Вряд ли эмир Халеба рискнул бы выехать за ворота родного города, если бы получил известие о победе крестоносцев под Милитеной. А поражение Боэмунда давало Ридвану шанс заключить мир с бароном де Руси на приемлемых условиях и вернуть под свою руку земли, утраченные во время войны.

– Насколько я понимаю, ты не собирался штурмовать Халеб, – спокойно констатировал Ридван, глядя на мощные стены родного города. – А твой поход был затеян с одной целью – помешать нашему с эмиром Гази союзу. Ты достиг своей цели, благородный Глеб, но твой государь Боэмунд Антихойский допустил грубую оплошность, стоившую ему свободы. Ты собираешься продолжать войну, барон?

– Теперь в этом нет уже никакого смысла, – хмуро бросил Глеб.

– Приятно иметь дело с разумным человеком, – кивнул Ридван. – Позволь мне в знак глубочайшего уважения подарить тебе этого коня. Я купил его в Дамаске. Быть может, он недостаточно быстр, зато на редкость вынослив.

Вороной конь, которого по знаку эмира подвел один из его гвардейцев, действительно отличался редкими статями. Его широкая спина и тяжелый круп позволяли надеяться, что он без труда понесет на себя облаченного в доспехи всадника.

– Я принимаю твой дар, благородный Ридван, и в свою очередь прошу принять от меня этот мех в знак примирения и с надеждой на более счастливую встречу.

Ридван с интересом глянул на связку шкурок горностая и даже прицокнул языком от изумления. Мех на востоке вообще был дорог, а уж тем более такого высокого качества. Прежде Ридвану ничего подобного видеть не доводилось. Барон де Руси, похоже, очень щедрый и богатый человек, если позволяет себе делать врагам такие подарки.

В Антиохии очень скоро узнали о поражении нурманов под Милитеной. Обыватели заволновались, предчувствуя грядущие перемены. Город был переполнен византийскими и сельджукскими агентами, а потому можно было в любую минуту ждать бунта. Именно поэтому патриарх Антиохийский Рикульф, оставленный Боэмундом управлять городом, поспешил принять необходимые меры. Он вызвал к себе сенешаля де Марля, и приказал ему усилить охрану графского дворца и закрыть на время ворота цитадели. Томас де Марль был нормандцем, родившимся в Англии, к нурманам он пристал после отъезда на родину Роберта Короткие Штаны и не успел еще освоиться в свите нового сюзерена. Почему именно этому рыжеватому молодому человеку благородный Боэмунд поручил возглавить гарнизон Антиохии, Рикульф не знал, а выяснять причину было уже поздно. Томас де Марль слыл храбрым воином, но этим, пожалуй, его достоинства исчерпывались. Оказавшись в трудном положении, он откровенно растерялся. Под началом у сенешаля осталось всего пятьсот сержантов, а население города превышало пятьдесят тысяч человек. Конечно, удержать цитадель шевалье де Марль в любом случае сможет, но подавить грядущий бунт ему вряд ли под силу.

– Только что убили двух моих сержантов, – сказал де Марль дрогнувшим голосом. – Прямо перед воротами твоей усадьбы, святой отец.

– Ты покарал убийц? – холодно спросил патриарх.

– Их убили из-за угла, – рассердился Томас. – Лучники, стрелявшие в моих людей, ускользнули.

Шум за воротами патриаршей усадьбы нарастал, похоже, там собиралась толпа, настроенная на решительные действия.