- Контактные линзы. Значит, вошел и заговорил... Пишем.

Он держал диктофон в поднятой руке. Это было неудобно. Я предложила сесть за стол.

- Врач не велит вас трогать. Это раз. Пока я не разваливаюсь на ходу. Это два. Говорите.

... Он ушел от меня часа через полтора. Почему я сразу, едва легла, едва прижалась щекой к подушке - заплакала? И о чем, о чем! О том, что из славного, общительного, талантливого Юрчика Пономарева получился обыкновенный беспредельщик, бандит, наркоделец... А из Маринки - несчастная женщина... А из меня - уж такое нечто, несуразное, все ещё бестолковое, способное удивляться-поражаться на каждом шагу...

Вошла без стука худая, с провалившимися глазами женщина в белом халате и белой шапочке, простучала каблуками к постели:

- Ну как? Потихоньку приходишь в себя?

- Прихожу.

- А чего ревешь?

- Так что-то...

- Не узнала меня?

- Нет.

- Вот и твори добро! Это я подобрала тебя на дороге... Зовут Светлана Станиславовна. Сюда, в больницу, и привезла. В психиатрическую, имени хорошего человека, где сама работаю. Говорят, тебя решетки на окнах смутили? Защита, Татьяна! Давно вся Россия живет за железными дверями и за решетками. Есть вопросы?

- Есть. Почему вы меня подобрали? Столько машин пронеслось мимо, все же видели, что еле стою, в драном, босая...

- Наверное, потому, что мне терять нечего. Четыре года назад вернулся из армии мой сын. Он там схватил дозу. Его скосил рак. Месяц и три дня назад я его похоронила. Он, когда умирал, бредил какой-то девушкой-блондинкой... Еду. Сморю. Блондинка. Дай, думаю, подберу... Журналистская любознательность?

- Наверно.

- Моя любознательность, врачебная, заставила меня не поверить в твою непорочность. Сейчас же разгул наркомании. Сделали анализ. Оказалась чиста ты как ангел. Позвонила в милицию. Подумала, вдруг тебя ищут. Ведь никаких документов... Верно, ищут. Приехали... Так я узнала, что тебе цены нет... На таблеточку - поспишь, сил наберешься...

Я послушно проглотила таблеточку, запила остатками компота. Мне не захотелось огорчать эту женщину отказом. Перед тем, как ушла в сон, подумала о том, о сем... что, в сущности, каким забавным, безобидным делом призывал меня заниматься мой редактор Макарыч когда отправлял на ловлю свеженьких, но с душком, светских новостей, навроде: "Как признался на днях в кругу друзей известный кутюрье Миша Слепаков, его эрогенная хона находится на пупке"... Или: "Кумир молодежи Эрнст Золингер подарил своей подруге, известной манекенщице Ирэне П., бриллиантовое колье и предложение обвенчаться в церкви Лас-Вегаса..." Пусть читают-глотают бедные, малопросвещенные, податливые обыватели! Пусть выражают свои эмоции в криках восторга или воплях презрения. Пусть отвлекаются на всю эту ерундовую ерунду и поменьше задумываются над тем, почему страна превратилась в "зону", почему наркоторговцы давно чувствуют себя вольготно в самом центре столицы, почему разговоров о борьбе с наркомафией пруд пруди, а наркопотребление растет и ширится... Почему, наконец...

Проснулась, когда за окном по-ночному тихо, не шевеля ни одним листком, стояли старые тополя - с моего второго этажа я видела их могучие стволы, не поддавшиеся ни бурям, ни ураганам... Зеленоватое осветленное небо намекнуло о близкой утренней заре... На моей тумбочке стояла тарелка с остывшей давно пшенной кашей. В луночке мерцала жежлтизна растопленного масла. Есть это не хотелось. И бутерброд с сыром не привлек. А вот виноград... Ох, как славно приходить в себя в безоблачной тишине, видеть перед собой гроздья винограда, персики, абрикосы и совать в рот то то, то это! И знать, что все, самое страшное, кончилось.