Нет, так Томаш не закончит. Он успеет принять все необходимые меры, чего бы это не стоило. Нужно только заставить себя посмотреть еще немного, чтобы лучше понимать, на что способен новый враг. Пусть бьют, кусают, рвут, убивают. Пусть. Томаш будет знать, к чему готовиться.

Некоторые картины выглядели уж совсем нездешними. Всемирно известный политик выступает перед огромной аудиторией, время от времени постукивая перебинтованной ладонью по трибуне. Вдруг он теряет сознание и стекает вниз, скользя слабеющими пальцами по гладко отполированному дереву и опрокидывая стакан с водой в попытках удержать равновесие.

По залу эхом раскатились встревоженные охи и ахи, люди вставали со своих мест, вытягивали шеи и возбужденно судачили, строя безумные догадки. Политика тут же мягко подхватили охранники, выбежавшая откуда-то из-за кулис медсестра взяла бледное одутловатое лицо в руки, подняла веки и просветила зрачки фонариком. Потом недоуменно пожала плечами и помахала рукой.

Появились два крепких парня с носилками. Едва они начали укладывать на них упавшего в обморок политического деятеля, как тот очнулся. Атмосфера в зале уже была накалена до предела — того и гляди, рванет. Поэтому, как только зубы того, кто пять минут назад уверенно докладывал о первых успехах в борьбе с пандемией, сомкнулись на широком запястье медбрата, люди свихнулись. Все потонуло в криках и стонах ужаса интеллигентных, образованных людей, и в грохоте и треске разлетающихся во все стороны дорогих стульев.

Политика пытались оттащить, но это удалось не сразу. Сошедший с ума толстяк успел покусать еще троих, попутно забрызгав зеленоватой слюной с десяток случайно подвернувшихся людей. Наконец, среди мечущейся по залу публики нашелся смельчак, который ловко запрыгнул на сцену и успокоил психа хорошим хуком в челюсть. Политик отлетел к стене, крепко приложился затылком и сполз на пол без чувств.

Тем временем его охрана накинулась на отважного мужчину, скрутила ему руки и повела за кулисы, подбадривая бедолагу чувствительными тумаками. Раненый медбрат сжимал рану на руке, дожидаясь, пока коллега обработает и перевяжет ее.

Сквозь пальцы бежит и капает на пол кровь. Вот второй медик подносит ватку с дезинфицирующей жидкостью к укусу, а пострадавший вдруг заваливается на пол. Тело гулко падает на паркет, но, к счастью, жертва лишилась чувств еще до того, как голова встретилась с полом.

Куда эти идиоты смотрят? Томаш ни капли не удивился, когда укушенный резким движением сперва сел, а потом и встал, а второй медбрат схватил его за плечи и начал трясти, что-то спрашивая. Камера была установлена где-то под потолком, и разглядеть лица зараженного было невозможно. Он обрушил пудовый кулак на лицо коллеги, отправив того в глубокий нокаут, а потом принялся за охранника. Последний от неожиданности выпустил заломленную за спину руку «боксера». «Боксер», в свою очередь, юрко вырвался из захвата второго секьюрити и скрылся в толпе в партере. Он точно не пропадет, смышленый паренек.

Тем временем очнулся оглушенный, но не сломленный политик и присоединился к кровавому пиру, набросившись на какую-то высокую худую тетку, тщетно пытавшуюся пробиться поближе к выходу — тщетно, потому как в момент нападения она была в самом хвосте очереди. Она даже охнуть не успела, а он уже подмял ее и замолотил кулаками по затылку.

В это самое время народ стремительно покидал зал, но добрая половина еще оставалась внутри, представляя собой загнанную в ловушку и абсолютно беззащитную добычу, топчущую и давящую друг друга. Две пары широких дверей не могли вместить в себя всех желающих сбежать. Тупые люди, в подавляющем большинстве обрюзгшие от сидячей работы и далекие от физической активности, посходили с ума со страху. Они-то привыкли видеть смерти на экранах телевизоров и мониторов, даже те смерти, что устроили сами.

Леденящее кровь представление заняло все внимание Томаша, и он не заметил, что слишком сильно прикусил губу, с которой уже стекала подбородку алая капля.