|
Не пророком Аллаха, но наместником. Навсегда. И тогда исчезнут войны, и упокоится земля в вечном мире, к которому Махди приведет людей своей властью. — Что за предметы? — буркнул Бонапарт, которого несколько раздражал тон Имада. — И когда я услышу хоть что-то о Пчеле? — Жаль, что чая нет... — сказал араб, не дождался ответа и продолжил: — Пчела пришла к суфиям раньше. Ее принесли наши друзья с севера, из Европы, когда не смогли тут больше жить. Это другая история. Знайте только, мой генерал, что вам принадлежит Пчела Меровингов. Да-да, ваши древние короли владели ей после римлян, и Пчела позволяла им все предусмотреть, все успеть. Пчела-труженица, Пчела-строительница. Она помогала и нашему ордену. Но в том самом пророчестве, о котором я упомянул, было сказано и о Пчеле. Чтобы облегчить Махди путь к исполнению своего предназначения, следовало передать ему Пчелу. Ибо согласно пророчеству, Пчела приведет своего истинного обладателя к трем предметам Живого Бога. Оторвавшись от бумаг, Бонапарт пристального разглядывал араба. Он не был похож на фанатика, или иного несерьезного человека. Генерал не верил ни в бога, ни в черта, но раньше он бы не поверил и в легенду о волшебных фигурках. Однако вот они, висят у него на груди. Фигурки это нечто, пока не известное науке, но вполне материальное. Отдать их профессорам, и за хорошую премию они в них, скорее всего, разберутся. Просто делать этого пока ни в коем случае не следует. А вот древние пророчества, Махди какой-то, суфии... Во все это Наполеон не верил. «Этот плут чего-то хочет от меня. И не договаривает самого главного. Но, кажется, что-то знает, — решил генерал. — Попробуем хоть немного ускорить процесс». — Часовой! — крикнул Бонапарт, отметив, что Имад немного испугался. В дверь просунулось усатое лицо гренадера. — Передайте мадам Жозефине, чтобы прислала сюда чай, и что там еще полагается. Поднос занесите сами. — Вот спасибо! — обрадовался араб. — Всегда лучше разговаривать по-дружески. — Я спросил о трех предметах. Вы не ответили. Догадываюсь, что это... — Наполеон бросил взгляд на записку, переданную от Имада. — Пчела, Лев, и что там еще? — Три предмета Махди! Нет, мой генерал, Пчела — не предмет Махди, она лишь его верная помощница и служанка. Пчела поможет Махди получить три предмета. Один у вас уже есть. Это Лев, и война, которую вы выиграли, верно говорит: Лев у вас. Даже не пытайтесь это отрицать! — Имад хитро улыбнулся. — Я верил в приход Махди. Пророчество, которое хранили и мой прадед, и дед, и отец, и брат, указывало, где и когда он родится. Все было записано шифром, чтобы слуги шайтана не могли убить Махди, но мы разгадали его. И время, и место, все было написано на небе! Когда звезды и планеты пришли в нужное положение, нам стало ясно, что Махди родился на Корсике. Нелегко было отыскать вас, мой генерал. Еще труднее — похитить Пчелу! Я заплатил за нее смертью брата. Нам нет дороги назад, в орден — мне и тем, кто поверил мне. Но я многие годы сомневался, не спал ночами, страдал — что, если бы мы ошиблись, что, если бы пророчество лгало? И только теперь, когда Пчела привела вас ко Льву, и первый предмет у вас, я могу сказать: прости, что сомневался в тебе, Махди, и будь моим повелителем! С этими словами Имад повалился на колени и с отчетливым звуком ткнулся лбом в паркет. В этом положении и застал его вошедший гренадер, который едва не выронил поднос с чайником, чашками и булочками. На лице крепкого, но недалекого парня отразилось мучительное желание пнуть сапогом по заду этого странного араба. Охрана обожала своего генерала, и не любила странных людей рядом с ним. Странность — всегда опасность. — Поставьте поднос на стол! — приказал Бонапарт, едва сдерживая улыбку. — А вы, милейший, вернитесь в кресло. И не забывайте, что мы во Франции, а тут не стоит поворачиваться даже спиной к двери, а не то, что задом. |
