Лебедев предложил исключить мысль о том, «что всеми нововведениями последнего времени мы обязаны нигилистам + мальчишкам». Салтыков заменил в С указанный текст, нами восстанавливаемый по корректуре (стр. 24, строки 2-20), следующим его вариантом:

Откуда этот успех?

Увы! Как ни мал успех, но источник его все-таки не столько в нас, благонамеренных, сколько в мальчишестве, в той неустанной силе, которую оно представляет. Из того, что практическое осуществление новых жизненных форм большою частью зависит от нас и производится нами, вовсе не следует, чтобы от нас же исходила и инициатива их . . . . . . . . . .

Итак, если мы видим, что жизнь сделала шаг вперед, если мы самих себя сознаем лучше и чище…

В «Современнике» отсутствует абзац о том, что трудность подвига не должна приводить мальчишество в отчаяние (стр. 24, строки 38–39). Несколько выше были выброшены упоминание о трагической судьбе революционера-«мальчишки»: «или иным способом погибает» (стр. 22, строка 6), а также слова о том, что мальчишка «лишается прав состояния и, что всего важнее, лишается права жаловаться» (стр. 22, строки 15–16).

Последовательно были сняты места, затрагивавшие действия и распоряжения власти, а также церковь и религию, например, текст от: «Я обязан быть веселым даже в то время» до: «последствие естественного хода вещей» (стр. 9, строки 2-14); слова: «и соорудили себе в Новгороде монумент… шутка!» (стр. 15, строки 26–27); вм. «с некоторою восторженностью, думая посредством гороха спасти свои грешные души» (стр. 18, строки 41–43) в «Современнике» читаем: «с охотою» и т. д. В фразе: «Это тем более желательно, что было бы вполне согласно и с постановлениями святых отцов, которые нигде не заповедали, чтобы пост продолжался восемь месяцев» (стр. 10, строка 5) — выброшенные цензором слова «святых отцов» были заменены словом «подлежащими». (Это изменение привело к несообразности — согласованию глагола «заповедали» не с «отцами церкви», а с «подлежащими постановлениями».)

Возможно, цензурное вмешательство побудило Салтыкова переработать текст о неминуемости «решительной ликвидации», заменив его новым, творческим вариантом — от слов «В чем же, собственно, дело?» до слов «наших собственных болей!» (стр. 23, строки 32–43). Приводим соответствующий вариант корректуры:

В самом деле, общий уровень жизни падает; формы, с которыми мы сжились, оказываются несостоятельными; чувствуется тяжесть какая-то; видится и сознается, что нет существа живого, которое могло бы сказать, что ему живется хорошо. Мы, благонамеренные, все это чувствуем, мы сознаемся даже, что нам не миновать решительной ликвидации, и в то же время помышляем о том только, как бы пооттянуть, да нельзя ли еще надуть, да, быть может, и так как-нибудь обойдется… Дальше канцелярского обмена чувств и канцелярской проволочки мы не можем идти, потому что воспитаны на обмане и проволочке.

Что касается сохранившегося в корректуре окончания статьи (см. раздел «Из других редакций»), названного в оглавлении ее «Некоторые наставления, извлеченные из житейской практики», и представляющего собою переработанную часть очерка «Каплуны», который вызвал в свое время замечания Н. Г. Чернышевского (см. т. 4 наст. изд., стр. 564 и след.), то оно, по-видимому, встретило возражения в редакции журнала и было снято Салтыковым еще до посылки корректуры в цензуру (см.