– Люся, – машинально поправила Таня. – И да, верю.

– Боже, с тобой еще работать и работать, – обреченно вздохнул Коля. – Хорошая моя, ну она же примитивная баба и вертит тобой. Такие, как она, ничего не могут добиться своими силами, вот она и идет по головам. По твоей очаровательной головке. – Байгозин хотел было потрепать Таню по щеке, но она вовремя увернулась. Мысль о любом физическом контакте сейчас вызывала у нее отвращение. – Танечка, девочка моя, да что с тобой! Ты пускаешь в себя чужой негатив, и…

– Я видела, как ты целовался с этой… женщиной.

Байгозин растерялся, но ненадолго. Не просто же так он называл себя тренером номер один и вел тренинги, доводя женские стада до духовного экстаза: что-что, а языком он умел работать как бог.

– Ты про эту бедняжку? – Он жалостливо вздохнул. – Она просто влюблена в меня… Угрожала сотворить с собой что-то страшное… Я просто утешил ее – и, разумеется, позвонил своему другу, клиническому психологу, чтобы он…

– Хватит. Пожалуйста, – взмолилась Татьяна. – Я больше не могу!

– Ты о чем? – Байгозин всегда стремился производить впечатление человека умного и знающего, но сейчас, казалось, искренне не понимал, как вообще кто-то может не падать перед ним ниц от восторга.

– Просто уйди. – Таня обхватила себя руками. – Я не буду с тобой работать, не хочу тебя видеть. Пожалуйста, не мучай меня!

– Ты что… Выгоняешь меня?! – Прямоугольные очки сползли на кончик носа, и Байгозин подслеповато заморгал. – Я ведь все для тебя… Я вытащил тебя из этой дыры, сделал из тебя настоящую женщину… Ты… Да кем бы ты вообще была?..

– А что у нас дверь нараспашку? Заходи, бери что хочешь! – Люська вкатилась в прихожую ровно в ту секунду, когда Таня уже висела на волоске от отчаяния. – Ты, значит. – Люся повесила сумку на крючок и, засучив рукава, двинулась на Байгозина. – Страх совсем потерял, да? Приперся он сюда!

– Таня! Танюша!.. – Женский гуру, переводя взгляд с побледневшей Тани на пунцовую от ярости Люсю, попятился к двери. – Скажи ей!..

– Ах ты!.. – Люська обшарила взглядом коридор и схватила первое, что попалось на глаза: железную ложку для обуви.

Байгозин мигом растерял шарм и кошачью вальяжность, съежился.

– Я женщин не бью!..

– Тебе же хуже!

Раз! – и ложка обрушилась на его плечо.

– Танечка!..

Два! – удар пришелся по ребрам.

– Имей в виду: ты меня не вернешь!..

Три! – Люська подняла ногу на святое, и Байгозин, завыв, скрючился, сделал шаг назад и, зацепившись за порог, рухнул навзничь.

До этого Таня молчала, даже не пытаясь остановить возмездие, потому что где-то в глубине ее души проснулось темное альтер эго, со смаком наблюдающее, как карма в Люськином лице восстанавливает справедливость. Теперь же злорадство уступило место страху: ведь так и начинаются дела об убийстве по неосторожности! А если Байгозин расшибет затылок? Как бы Таня ни обижалась на него, видеть содержимое его черепа на лестничной клетке точно не хотела.

– Перестань! – Оттащив грозную соседку, Татьяна склонилась над бывшим: – Ты цел?

Байгозин нащупал слетевшие очки, водрузил их на законное место и, злобно блеснув линзами, встал.