Был очень груб, всячески оскорблял меня. Меня же его грубость и оскорбления перестали унижать и обижать, я поняла, что передо мною несчастный, совсем больной человек, который может вот тут сейчас наделать страшных глупостей, что Маяковский может устроить ненужный скандал, вести себя недостойно самого себя, быть смешным в глазах этого случайного для него общества. <…>

Меня охватила такая нежность и любовь к нему. Я уговаривала его, умоляла успокоиться, была ласкова, нежна. Но нежность моя раздражала его и приводила в неистовство, в исступление.

Он вынул револьвер. Заявил, что застрелится. Грозил, что убьет меня. Наводил на меня дуло. Я поняла, что мое присутствие только еще больше нервит его. Больше оставаться я не хотела и стала прощаться.

В половине третьего ночи гости начали расходиться. В прихожей Маяковский внезапно дружелюбно посмотрел на Нору и произнес: «Норкочка, погладьте меня по голове. Вы все же очень, очень хорошая…» Компания ушла вместе: Маяковский, Нора с Яншиным, Роскин и журналист Василий Регинин, который явился поздно, в половине первого ночи. Он и Нора идут отдельно, то впереди всех, то позади. Мрачный как туча Маяковский снова угрожает, что расскажет обо всем Яншину, несколько раз зовет его, но на вопрос Яншина, что он хочет, отвечает: «Нет, потом». Нора предельно напряжена, она плачет и, стоя на коленях, умоляет Маяковского ничего не говорить — он соглашается, при условии, что она встретится с ним следующим утром (то есть позже тем же утром). В половине одиннадцатого у нее репетиция с директором театра Немировичем-Данченко, и они договариваются, что Маяковский заедет за ней в восемь. Прежде чем расстаться, Маяковский все равно говорит Яншину, что должен поговорить с ним завтра.

Пока ночная компания бредет домой по пустынным московским улицам, Лили и Осип спят на корабле между Дувром и Остенде, по пути в Берлин через Амстердам. Каюта люкс, с собственной ванной, стоит на четыре гинеи дороже, — записала Лили в дневнике, они же путешествуют самым дешевым классом, но у них отдельная каюта и «совсем не качает».

14 апреля

Понедельник 14 апреля был на редкость хорошим, солнечным днем. Он был и первым днем пасхальной недели. В 09:15 Маяковский позвонил Норе и сообщил, что приедет за ней на такси, потому что у шофера выходной. Встретив его у входа, Нора отметила, что он выглядит уставшим, и это было неудивительно, так как он спал всего несколько часов и к тому же много пил. «Смотри, какое солнце», — произнесла она и спросила, остались ли у него в голове «вчерашние глупые мысли». Он ответил, что солнце его не интересует, но «глупости» он «бросил». «Я понял, что не смогу этого сделать из-за матери. А больше до меня никому нет дела. Впрочем, обо всем поговорим дома».

В десять или за несколько минут до десяти они уже в Лубянском проезде. Нора еще раз объясняет, что в одиннадцать у нее важная репетиция, которую она не может пропустить. Маяковский просит таксиста подождать, и они поднимаются к нему в комнату. «Опять этот театр! — восклицает он. — Я ненавижу его, брось его к чертям! Я не могу так больше, я не пущу тебя на репетицию и вообще не выпущу из этой комнаты!» Он запирает дверь изнутри и кладет ключ в карман, нервничая, он не замечает, что не снял пальто и шляпу. Нора садится на диван, Маяковский рядом на пол и начинает плакать. Она снимает с него пальто и шляпу, гладит его по голове, пытаясь успокоить.