— Так надо было,— ответил Виктор.— Идем скорее.

За углом они встретили Устинова и двух сотрудников из местного отделения милиции.

— Долгонько вы водку распивали,—сказал Устинов.— Мы уж беспокоиться начали.

Виктор торопливо рассказал все, что удалось узнать у старухи.

— Нину эту я знаю,— сказал молоденький участковый.— На фабрике она сейчас. Ткачихой работает. Заноза девка.

— Вещи мы теперь запросто отберем,— сказал второй сотрудник.— С краж они, конечно. Но вы это дело здорово провернули.

— Так-то оно так, но вот как быть теперь с этой Ниной? — озабоченно произнес Виктор.

— Я предлагаю пока в отделение идти,— снова вступил в разговор молодой участковый.— И девушка вон устала.

— И Паша небось места себе не находит,— улыбнулся Устинов.

Виктор и Галя на всякий случай пошли отдельно от остальных.

Вскоре в том же самом кабинете состоялось новое совещание.

— Во всяком случае, можно сказать, что Генка ваш жив,— заметил один из сотрудников.

— В том-то и дело, что нельзя,— покачал головой Виктор.— Он исчез отсюда за четыре дня до того, как мы взяли Гусиную Лапу. Тот мог приехать и зайти в дом, когда старуха спала. Нарочно дождаться этого. Зачем ему лишний свидетель?

— Тоже верно,— вздохнул кто-то.

— Ну ладно,— сказал Устинов.— Будем исходить из того, что он жив. Тогда где его тут искать? На одну эту Нину надежды мало. Хотя, может, она ему и помогла чем-нибудь?

— А вдруг он в Москве? Там тоже искать надо.

— Это само собой...

Спор разгорался. И не сразу, но все же кое-что в конце концов придумали.

...Нина оказалась маленькой толстушкой с двумя тугими светлыми косичками и озорными глазами. Виктор понял, что разговаривать с ней будет легко и весело.

Вместе с молоденьким сержантом-участковым, фамилия которого была Цуриков, они приехали прямо на фабрику, и разговор с Ниной происходил в комнате секретаря комитета комсомола. Новенькая форма Цурико-ва действовала на девушку с первый момент прямо-таки завораживающе.

Да, она заходила как-то к соседке и видела там чужого парнишку. Он был какой-то понурый и встревоженный. Но больше она ничего не знает. С ней он, конечно, никуда не ушел. И ничего такого она ему не советовала.

Нина фыркнула.

— Опыта у меня пока нет: парией от старух уводить. A-а, постойте! — вдруг вспомнила она.— Я его на другой день на улице видела. Да, да! Не в это воскресенье, а в то. Он с каким-то парнем шел. И все оглядывался так,— Нина недоуменно пожала плечиками,— словно чего боялся. Я еще подумала, может, унесли чего у Степановны. Она как раз в это время в церковь уходит.

— Какой из себя тот парень, не помните? — спросил Виктор.

— Здоровый такой. Выше его. Они впереди меня шли, по Некрасовской. А потом свернули.

— К станции? — спросил Цуриков.

— Нет, что вы!

— Тогда, выходит, к шоссе?

— Нет, нет. На Речную.

— И все, больше их не видели?

— Все,— вздохнула Нина и лукаво стрельнула глазками в Цурикова.— Может, еще о чем поговорим?

— В другой раз,— усмехнулся тот.

— Эх, не получились отношения.— Нина весело вскочила со стула.— Невезучая я. Ну, бывайте, раз так.

Когда вышли с фабрики, Цуриков озабоченно покачал головой.

— Это плохо, что они на Речную свернули.

— К реке, выходит?

— Река бывшая. Теперь там длиннейший глубокий овраг. Черт знает чем завален. Вроде свалки. Самое глухое место. Знает, видать, куда вести.