Крагу было больно. Краг шатался под неподъемным грузом, который сам на себя взвалил.

Когда он был утомлен или нервничал, он каждый раз с болезненной отчетливостью ощущал свое тело как тюрьму, в которой заключена его душа.

Складки живота, бесчувственный островок в основании шеи, от которого, казалось, омертвение волнами распространяется по телу, непроизвольное дрожание левого века, постоянное ощущение тяжести в мочевом пузыре, сухость в горле, хруст в коленной чашечке – напоминание о том, что он не вечен. Все это отзывалось у него в голове колокольным звоном. Нередко собственное тело представлялось ему каким-то абсурдным мешком мяса, костей, крови, всевозможных мускулов, жил и нервов, сминающимся, опадающим под напором времени, изнашивающимся год от года, день ото дня. Что благородного в такой груде протоплазмы? А эти нелепые ногти! Идиотские ноздри! Дурацкие локти! И все же под броней черепа тикало бдительное серое вещество мозга, как бомба с часовым механизмом, зарытая глубоко в грязь.

Краг презирал свою плоть, но благоговейно трепетал перед своим мозгом, перед человеческим мозгом вообще. Только в этих мягких складках нервной ткани и был настоящий Краг, нигде больше – ни в кишечнике, ни в паху, ни в груди, – только в мозгу. Тело могло еще долго гнить, но обитающее в нем сознание уже возносилось к самым далеким галактикам.

– Массаж, – произнес Краг.

Из стены выдвинулся массажный стол. В кабинет вошли три постоянно дежурившие в соседней комнате женщины-андроида. Их гибкие тела были обнажены. Все трое принадлежали к гамма-типу, и, если бы не закладывающиеся при производстве незначительные соматические отличия, могли бы быть приняты за тройняшек. У всех троих была небольшая высокая грудь, плоский живот, узкая талия, широкие бедра, полные ягодицы. На голове росли волосы, а на лице брови, но больше нигде на теле волосяного покрова не было, что придавало им какой-то бесполый вид. Впрочем, характерный признак пола был начертан у них между ног, и Краг, если бы ему захотелось, мог раздвинуть эти ноги и ощутить в ответ более-менее сносную имитацию страсти. Ему этого никогда не хотелось. Но Краг намеренно вложил в своих андроидов элемент чувственности. Он дал им работоспособные – хотя и стерильные – гениталии и безупречной формы – хотя совершенно бесполезный – пупок. Ему хотелось, чтобы его создания во всем походили на людей (а в чем-то даже были бы лучше) и делали почти все, на что способен человек.

Его андроиды не были просто усовершенствованными роботами. Он предпочел создавать синтетических людей, а не машины.

Три женщины-гаммы привычно раздели его и начали трудиться. Краг лежал на животе, умелые пальцы без устали погружались в его плоть и разминали затекшие мышцы. Взгляд его застыл на диаграмме, висящей на дальней стене кабинета.

Кабинет его был обставлен строго и по-деловому: длинный рабочий стол с терминалом компьютера, небольшая неброская скульптура в углу и портьера во всю стену, которая при прикосновении реполяризатором становилась прозрачной и за ней открывался вид на Нью-Йорк. Неярко горели невидимые лампы, и кабинет был все время погружен в полумрак. Но на стене желтым светом вспыхивал ослепительный узор: ****** ****** ******

Это было послание из космоса.

Когда обсерватория Варгаса поймала таинственный сигнал на частоте 9100 мегагерц, он был еще очень слаб: два коротких импульса, пауза, четыре импульса, пауза, один импульс, и так далее. За два дня сигнал повторился тысячу раз, потом прекратился.