– А спортом вы занимались?

– У нас были хоккей и нетбол.

– От меня не было абсолютно никакой пользы, – со смехом призналась Лили. – Все эти пробежки и прыжки – такая скука. Меня было туда не затащить. К музыке у меня тоже не было способностей, – хихикнула она.

Я промолчала, это была истинная правда. Голос у нее был как у коростеля, и стоять рядом с ней во время исполнения «Веры наших отцов» было настоящим испытанием.

– Что касается танцев, – продолжала она, – я была поистине ужасна! У меня было две левых ноги. Впрочем, как и сейчас.

– Но мы часто ставили спектакли, – восторженно подхватила я. – Это было замечательно. Особенно ежегодная школьная пьеса… – Тут я увидела, как улыбка сбежала с лица Лили и она с укором посмотрела на меня. Тогда я вспомнила. Сцена – больное место, и мы не говорим об этом. Все дело в том, что Лили не слишком хорошо играла, а я, скажу без хвастовства, играла хорошо. Самое ужасное было то, что ей это нравилось, но она всегда переигрывала. Она не могла естественно даже перекреститься, и выглядела при этом словно регулировщик на перекрестке. Так что театр не был ее сильной стороной, и это даже на время отравило нашу дружбу. Когда мы учились в шестом классе, преподобная матушка распределяла исполнителей в школьной пьесе. Она остановила свой выбор на «Отелло»; будучи единственной темнокожей девочкой в Сент-Беде, Лили вообразила, что заглавная роль непременно достанется ей. Она усердно готовилась, а я ей помогала. Но, когда после проб был объявлен список исполнителей, оказалось, что главная роль досталась не ей, а мне. Она восприняла это просто ужасно – даже ворвалась в кабинет преподобной матушки, где я тогда находилась, с криком: «Это потому что я черная, не так ли?»

– Нет, Лили, – спокойно ответила матушка, – потому что ты недостаточно хорошая актриса. У тебя множество талантов. Тебя ждет огромный успех в жизни. Но я с полной уверенностью могу предсказать, что твой будущий триумф ожидает тебя не на сцене.

Воцарилось молчание. Затем Лили ушла. Она не разговаривала со мной целый месяц. Но что мне было делать? Отказаться от роли? Но это была изумительная роль, и все утверждали, будто я сыграла ее прекрасно. Я до сих пор помню восхитительные строки: «Прощай, покой! Прощай, душевный мир!.. Конец всему. Отелло отслужил!»

Со временем Лили справилась со своим разочарованием, хотя прийти на спектакль отказалась, и мы никогда об этом не говорили до сегодняшнего вечера. Не думаю, что с моей стороны было бестактно упоминать об этом, ведь с того времени прошло восемнадцать лет и наши роли давно переменились. Я хочу сказать, теперь звезда она, а не я. Она знаменита, ей сопутствует успех. У нее огромная квартира в Челси, холодильник ее набит шампанским и паштетом из гусиной печенки. А я превратилась в скучную провинциальную домохозяйку, мать двоих детей, которая носит удобные туфли и считает развлечением поездку в магазин «Икеа». Так что я чрезвычайно ценю то, что Лили продолжает поддерживать со мной отношения, невзирая на то что наши пути так разошлись.

В этот момент – было примерно половина одиннадцатого – нам подали пудинг. Свечи почти догорели, а вино было выпито. Я подумала, что Питер, пожалуй, слегка перебрал. Они с Мэттом горячо обсуждали интернет, а Кейти пыталась провести психометрические тесты над Лили (Лили была ее крестной матерью и утверждала, будто ничего не имеет против). Тем временем Мими, которая явно не могла оправиться от впечатлений, вызванных новизной ее замужества, попросила меня поделиться опытом.

– Скажи мне, Фейт, в чем секрет удачного брака? – прошептала она.

– Не знаю, – так же шепотом ответила я, поднося ко рту ложку консервированных фруктов.