– О, – сказала я, и меня внезапно пронзила острая боль, – все в порядке.

Я вдруг поняла, что этого не оставишь в секрете, потому что дети так или иначе расскажут своим друзьям, если уже не рассказали.

– Держитесь? – спросила миссис Томпсон заботливо.

– О да, вполне, – солгала я.

– Вы обратились к Роури Читем-Стэббу, да?

– Да, именно. А как вы узнали, что именно к нему? – спросила я.

– Потому что я тоже его наняла! – заявила она.

– Как? – удивилась я. – Я и не знала.

– О да, – отвечала она. – Мой муж сбежал с любовницей, миссис Смит, но, честно говоря, вряд ли кому-то наплевать на это больше, чем мне. Мне теперь так хорошо! – добавила она, и ее голос звенел от счастья. – Я прекрасно провожу время. Мы были женаты двадцать лет, вырастили троих детей. Теперь я хочу пожить в свое удовольствие.

– Что ж… прекрасно! – рассмеялась я.

– Но разве он не прелесть? – сказала она, и взгляд ее затуманился.

– Кто? Джонни? О, разумеется.

– Да нет, не Джонни, – хохотнула она. – Я имею в виду Роури Читем-Стэбба.

– А… ну…

– Я считаю, он великолепен! – выдохнула она.

– Да, он высококвалифицированный адвокат, – отметила я. – Немного жесткий, – добавила я.

– О да, – с энтузиазмом подхватила она, – это именно так. Я так рада, что заполучила его, миссис Смит, – продолжала она. – Я хочу сказать, он действительно знает свое дело, вы не находите?

– э…

– Он – именно то, что мне нужно, – добавила она, и в глазах ее запрыгали чертики, – понимаете, что я хочу сказать?

– Да-да, – солгала я, – понимаю.

Мы обменялись заверениями в дружбе и вернулись в зал. Во втором отделении три пары уже не были уверены, так ли уж им хочется оставаться супругами. Теперь, когда вдруг оказалось, что фактически они все свободны, в душу каждого из них закрался червь сомнения. Муж Клары, Херберт, восстает первым, другие тоже подумывают об этом. Я сидела, глядя на сцену, внимая репликам, и вдруг вспомнила, как же назывались духи, которыми душилась миссис Томпсон. Это были «Ноу ригретс».

На следующей неделе дети вернулись домой. Впервые мы встречали Рождество не всей семьей, и я постаралась сделать праздник как можно веселее. Мы сходили в церковь, потом пекли пирожки с мясом и вешали рождественские открытки. Потом, в воскресенье, дети провели день с Питером.

– Как он? – спросила я Кейти мельком вечером того же дня, когда мы украшали елку.

– Да нормально, – ответила она. – Кстати, мам, он рассказал нам об Энди. Теперь она крепко его зацепила.

– Он живет… с ней?

– Нет, что ты, он все еще живет у себя. Бедный папочка, – добавила она, распутывая гирлянду. – И бедная ты.

– Со мной все будет хорошо, – солгала я. Потому что правда заключалась в том, что я ощущала себя такой же хрупкой и пустой внутри, как стеклянная елочная игрушка, которую я сейчас держала в руках. Один удар – и она разлетится вдребезги.

– Кстати, ты была совершенно права насчет Джоса, – сменила я тему. – Все, чего он добивался, это чтобы его обожали.

– Похоже, он пытается таким образом возместить себе какую-то детскую утрату, – сказала она.