– Да, выросли, – согласилась я с грустной улыбкой.

– И мне понравилось, что ты устроила вечер как сюрприз для Питера.

– Я хотела немного его порадовать, – объяснила я. – Наверное, он рассказал вам, сколько у него проблем на работе.

– Да, – ответила она. – Он позвонил мне вчера вечером. Я уверена, что все в итоге сложится благополучно, но сейчас он немного расстроен.

– Да, расстроен, – согласилась я и продолжала чрезвычайно оживленно, о чем позже пожалела, – он даже забыл, что у нас годовщина свадьбы, чего прежде с ним никогда не бывало.

– Ну! – со смехом воскликнула Сара. – Он забыл и о моем дне рождения!

– Что? – Мне показалось, будто я лечу в шахту. – Извините, Сара, что вы сказали?

– Он забыл о моем дне рождения, – повторила она. – А обычно он такой внимательный. Я, конечно, получила вашу открытку и эту прелестную рамку, но Питер обычно присылает что-нибудь еще, от себя лично, но в этот раз впервые он этого не сделал. Ни одной вещицы. Но, пожалуйста, не говори ему об этом, – поспешно добавила она. – Сейчас у него достаточно своих забот.

– Значит, вы не получили? – чуть слышно начала я.

– Не получила чего?

– Вы не получили никаких?.

Внезапно я услышала в трубке резкий звук ее дверного звонка.

– О, я должна идти, – сказала Сара. – Пришли мои партнеры для игры в бридж. Поболтаем в другой раз, Фейт. Пока.

Очень медленно я опустила трубку.

– Боже мой, – сказала я, обращаясь к Грэму, и повторила, тяжело дыша, – боже мой. Кому, черт побери, послал он эти цветы и что же мне теперь делать? – Я снова взяла журнал. Там под заголовком в рамке «Ваши действия» давался следующий совет: Ни в коем случае не давайте мужу понять, что у вас возникли сомнения в его верности. Как бы вам ни было тяжело, вы ДОЛЖНЫ продолжать вести себя так, словно ничего не случилось.

– Как прошел день, дорогой? – с деланной веселостью спросила я, когда Питер пришел домой после работы.

– Ужасно, – устало ответил он. – Знаешь, что затевает теперь эта старая летучая мышь?

– Что?

– Она пытается навязать мне Эмбер Дейн. Мне казалось, Эмбер Дейн бросила писать свои ужасные романы.

– Мы все на это надеялись, – заметил он с мрачной усмешкой. – Но она написала еще один, который объявила «сатирой», представьте себе! Сатира? Из того, что я уже прочел, могу заключить, что в нем столько же сатиры, сколько в коробке шоколада «Милк трей». Нам не следует его публиковать – я так и заявил. Но Чармиан всучила мне рукопись и требует, чтобы я предоставил полный отчет. Обсуждать то, что яйца выеденного не стоит… – добавил он, развязывая галстук.

– О боже.

– А это пресмыкающееся, – с раздражением продолжал он, наливая себе стаканчик, – это жирное старое итонское пресмыкающееся разозлилось на меня, потому что я назвал его Олли.

– Что в этом плохого?

– Вот именно! Ничего. Множество людей называет его Олли. Чармиан так его называет. И сегодня на собрании я тоже назвал его Олли, так он отвел меня потом в сторону, весь побагровевший и в поту, и рассерженно, словно он мой босс, заявил: «Питер, будьте добры, никогда не называйте меня Олли.