– Как можно жить практически на Красной площади? – вечный вопрос.

Да, здесь можно жить, а не просто приезжать в театр или погулять. И она жила, устроила себе здесь уютное семейное гнездышко, которое, с одной стороны, напоминало о бабушке, а с другой – показало ей, что у нее есть свой, полностью ею созданный уголок. Пятнадцать лет – это срок. За это время можно обжить любой уголок, обзавестись хозяйством, соседями, любимыми булочными и скверами. Инга не просто переехала в квартиру, она считала своими все параллельные переулки от Тверской до Большой Никитской и не знала, какой ей больше по сердцу. Газетный, Брюсов, Леонтьевский, Ермолаевский. У каждого было свое лицо, своя история, свои старожилы. И даже свои бомжи.

Она уже привыкла к комфорту. По большому счету никаких забот. Даже дети не ноют над душой. Чего еще желать?

И в голову не могло прийти Галке, как страдает Инга, как плачет в подушку, проснувшись среди ночи после очередного сна, где прижимала к груди маленький живой комочек. Никто не знал. И Глеб не знал. Старалась не думать, отметала. А тут вдруг все всколыхнулось, и так она поверила, что поняла: ее ничто не остановит.

Уже вечером, за ужином, проходившим в полном молчании, Глеб еще раз повторил попытку:

– Ну ты же веришь в приметы! Сама подумай, где ты с ним встретилась? На похоронах! И теперь ты решила лечиться именно у него?!

Инга не ответила. Муж выступил просто ради еще одной галочки, отмечающей очередную неудачу в ее жизни. Он де говорил, он предупреждал. Завтра они пойдут к врачу, Глеб сделает все что нужно, будет самым обходительным и заботливым мужем. И поддержит ее в любой ситуации, она не сомневалась. У него остался всего один вечер для «побурчать». Она потихоньку улыбнулась, чтобы он не заметил.

Да, действительно на похоронах. И что? Главное не это. Главное – это та гадалка из их летнего итальянского путешествия. Ее пронзительный взгляд, сухие, скрюченные холоднющие руки и быстрая речь.