Иван присмотрелся.

– Могу. Вот эта и эта.

Это были Олеся Ручко, секретарша из мэрии, пропавшая четвертого мая, и Евгения Абрамова, менеджер гостиницы «Братислава», пропавшая не то в первых числах января этого года, не то в конце декабря прошлого. Жила она одна, а потому никто сразу не хватился, и точную дату определить не удалось.

– И еще, Федя. Вот, смотри, эта… ты сказал, Юлия, у нее другое платье! Три Золушки в одинаковых розовых платьях, а Юлия в другом. Тоже розовое, но другое. Рукава короче и вырез не круглый, а овальный. Я эти вещи сразу секу, насобачился снимать моделек.

Личность четвертой девушки с сайта куколок оставалась неустановленной.

Они снова сидели у гостеприимного Митрича, но настроение было на нуле и радости от встречи не наблюдалось. Капитан Астахов запаздывал – авралы, ненормированный рабочий день, стрессы и перегрузки. Он влетел в заведение, на ходу стаскивая куртку, плюхнулся на стул, не отдышавшись, выпалил:

– Ну что там у тебя? Опять философия?

Он так спешил, что забыл поздороваться, и было видно, что приготовился он к худшему.

– Добрый вечер… – сказал Савелий и осекся.

– Что? Не томи душу, философ! – Астахов перевел взгляд с Федора на знакомые снимки, разложенные на столе.

– Я был у Ивана Денисенко, – сказал Федор.

– У этого пьяницы? – Коля ощетинился, предчувствуя неприятные новости.

– Неважно. Это не шестнадцать девушек, Коля, а всего четыре. Четыре. Тоня узнала сестру только на одной фотографии – грим, парики, необычные костюмы, немудрено, что и мы не сообразили.

– Четыре? Дай! – Капитан схватил фотографии. – Ну… смотрели же, козлы! Смотрели! Ну я вас! Профи называются!

Выражался капитан изобретательно и от души. Савелий отвел глаза – он не выносил ненормативной лексики. Федор молчал.

– Еще сюрпризы? – спросил Астахов. – Что?

– Он узнал среди куколок двух девушек из твоего списка – Олесю Ручко и Евгению Абрамову.

Они молча смотрели друг на друга.

– Три пропавшие девушки… – пробормотал Савелий. – Какое горе для родных…

– Все? – спросил капитан.

– Нет. Иван считает, что они… Помнишь, ты сказал, что они как неживые, помнишь? Нет живости, сонные…

– И что? Ты хочешь сказать… Что ты хочешь сказать?

– Вполне вероятно, что они мертвы, Коля. Иван считает…

– Иван для меня не авторитет! – Астахов бухнул кулаком по столу.

– Отдай криминалистам, пусть посмотрят еще раз. Хотелось бы, чтобы он ошибался. Кроме того, у Юлии другое платье, Иван заметил. Тоже розовое, но другой дизайн.

– И что? – спросил Савелий. – Какая разница?

– Не знаю, какая. Может, никакой. Ад информандум.

– Чего? – не понял капитан.

– Заметка для информации. На первый взгляд видно, но у Ивана глаз алмаз.

Митрич наблюдал за ними издали и переживал, понимая, что произошло что-то из ряда вон. Улучив момент, когда троица замолчала и сидела с каменными лицами, он поспешил к столику с коньяком и бутербродами…

Погружение в ночь

Сиянье им руководит,

Чернеет гибель снизу.

И даже угадать нельзя,

Куда он движется, скользя,

По лунному карнизу.

…И тогда занялся философ Федор Алексеев своим любимым делом.