— Вообще-то мне стоило бы сегодня попасть в офис, — произнес Саша тающим голосом. Мысли его были далеко — он все еще вспоминал гладкость и мягкость ее кожи и теплое прикосновение нежных губ к самым сокровенным местам его тела. — Надо бы, вероятно. Дел много накопилось. Не то чтобы очень важных, но…

— И у меня куча дел. Я ведь тоже на работе с сегодняшнего дня, — мягко напомнила она.

— А давай ты уволишься?

— Не могу. Хотя уже хочу.

Странное существо — человек: Говоров думал только о ней и в то же время уловил дополнительную мысль, не покидавшую его целое утро, — нужно бы купить несколько пижам с такими штанами, свободными и чтобы легко снимались.

— Ну вот, — сказала она, смакуя шампанское и коротко взглядывая на часы. — Еще немного, и у меня есть все шансы опоздать.

— Миледи, ваш личный шофер домчит вас, куда скажете…

— Со скоростью элегически настроенного эублефара.

Александру полагалось обидеться хотя бы для проформы, но, как водится, его внимание переключилось на незнакомое слово.

— Это еще кто?

— Эублефар? Бархатистая ящерка в голубых пятнах, с кошачьими глазками. Очень деликатная и осторожная.

— Понятно.

— Сашенька, — попросила она, — будь другом, сними мои трусики со шкафа. Заметь, я не прошу тебя больше их туда не забрасывать. Хотя смысл этого действа от меня все равно ускользает.

На его лице отразилась работа мысли. Мысль была одна, но гениальная: если трусики на шкафу, то на ней их точно нет.

— Дорогой, — расхохоталась Тото, заметив лихорадочный блеск его глаз, — тебе не шестнадцать лет! Что это за гормональный взрыв?

— Мы не виделись почти неделю.

— Ты же собирался на работу.

— На какую работу? — искренне удивился он.

* * *

— Ну что, — сказал Сахалтуев вместо приветствия, тяжело вваливаясь в кабинет. — Я на бровях, и при этом ни в одном глазу. Справедливо ли это?

— Жив? — уточнил Варчук.

— Не уверен, господин майор.

— Артемка как?

— Горд и счастлив. Первая неделя работы — и уже задержание! Герой дня. Хотя парень держался молодцом, негде правды деть. Не растерялся, не скис. То есть не могу сказать, что без него бы не управились, но крещение огнем он все-таки прошел.

— Не огнем, а газом, — поправил въедливый майор, которому уже успели вкратце доложить о том, что подозреваемый в разбойном нападении, нанесении тяжких телесных повреждений и попытке изнасилования гражданин Глазьев сперва отстреливался из газового пистолета по всем правилам американских боевиков, а потом пошел врукопашную, размахивая здоровенным мясницким ножом. Гражданин находился в состоянии тяжелого наркотического опьянения, а потому был по-настоящему опасен. Ни договориться с ним, ни запугать, ни увещевать его не получалось.

«Дурак, — зло подумал Барчук про задержанного. — Семнадцать лет идиоту, и что теперь? Главное, он даже не вспомнит этих потерпевших. И ради чего? Ради барахлишка этого несчастного? Нет, в мое время преступники были в большинстве своем адекватными».

Его мама всегда говорила, что старость начинается тогда, когда человек принимается вспоминать, что было в «его время».