Те, кому мы на самом деле небезразличны, делятся на две категории: тех, кто нас понимает, и тех, кто прощает наши самые тяжкие грехи. Но найти человека, способного на то и другое, удается крайне редко.

Этрих не знал эту женщину, но ее рука твердо лежала в его ладони, и все в ней, казалось, говорило: «Я здесь — расскажи мне все, что захочешь».

Тем временем Флора и Саймон переместились в бар, где заказали по хорошей порции спиртного и с трудом поддерживали бессвязный разговор. Хейден первым заметил, что происходило рядом, но никак не мог поверить своим глазам.

— Флора, посмотри на них! Ну же, быстро!

Но Флора только что опрокинула стаканчик и смотреть на них вовсе не хотела, спасибо большое. Она и так видела больше чем достаточно. Просто Саймон, как обычно, ведет себя как последнее дерьмо и пытается сделать ей еще больнее. А потом предложит перепихнуться где-нибудь по-быстрому, чтобы не так обидно было.

— Флора, пожалуйста, посмотри.

С раздраженным лицом она со стуком опустила стакан на стойку и обернулась. Пара была достаточно близка к ним, чтобы она увидела слезы на щеках Винсента Этриха. Он даже не пытался их вытирать. Продолжая танцевать, он смотрел на Изабеллу так, словно она только что сказала что-то очень-очень важное.

Что это с ними творится?

Не отрывая глаз от танцоров, она произнесла уголком рта:

— Посмотри на них, Саймон. Как ты думаешь, что там у них происходит?

Но он не понял.

— Да брось ты. Они всего полчаса знакомы, а он уже плачет. Что она, на ногу ему наступила, что ли?

Изабелла украла Винсента с вечеринки. Они продолжали танцевать, не видя и не слыша никого, кроме друг друга. Флора и Хейден перестали смотреть на них и вернулись к своей выпивке. Потом заспорили о какой-то ерунде. Но поскольку внутри у обоих все клокотало и оба созрели для хорошей свары, они ее и получили. Немного погодя, когда Флора о чем-то заговорила, Саймон демонстративно выставил руку с часами и уставился на них, чтобы показать, как ему наскучила эта ссора. Флора пошарила по залу глазами в поисках парочки, но те уже ушли. Она обратила внимание Хейдена на этот факт, намекнув, что это он во всем виноват, ведь именно ему пришла в голову мысль пригласить Этриха на эту вечеринку. О чем он, черт возьми, думал?

БУМ-М-М! Удар гонга, возвестивший о втором раунде их поединка, прозвучал едва ли не во всеуслышание. Бойцы вышли на ринг, готовые к бою. Секс — самая сильная из страстей, с которой ничто не сравнится, но гнев может стать неплохим заменителем. Тот факт, что несколько лет тому назад Хейден и Флора были любовниками, сделал их особенно ожесточенными противниками. Стыдливость или сдержанность не смягчали словесных ударов, которыми они обменивались. Никакие скрытые планы или стремления, связанные с постелью, им тоже не мешали. Ведь они уже прошли через это на пути к постели и были уже по ту сторону. Результат выглядел грязным, неприглядным и правдивым. В своей перепалке они очень быстро добрались до самого низкого уровня в истории их отношений и, не сговариваясь, опустились даже еще ниже.

В двух милях от них Изабелла на большой скорости вела свою машину по Линке-Винцайле, и лампочки на приборной доске горели ровным голубым светом в противовес ярким вспышкам неоновых и галогенных городских огней за окнами. Из динамиков негромко звучал старый альбом «Роллинг стоунз». Изабелла собиралась показать Винсенту нечто особенное — своего Кизеляка. Через десять минут они будут на месте. Они молчали. Обоим хватало того, что они оказались наедине друг с другом, — двое взрослых, убегающих в сверкающий огнями город, навстречу приключению, — оба были довольны, взволнованы, глубоко удивлены и исполнены ожиданий.

Винсент оглядывался по сторонам, стараясь, чтобы это было незаметно. Он считал, что о человеке можно судить по окружающим его вещам, — по тому, что у него в машине, на письменном столе, в сумочке или в карманах.