– В этих листовках девять клеток кроссворда, куда вписывается его фамилия! Народ пишет в эти клеточки «Козлодоев»! – хохотнула Ада.

– Вызвала меня обсудить листовку Явлинского? – Валя изо всех сил сдерживалась.

– Вызвала обсудить доверенное лицо Ельцина, которое мы подогнали к новой передаче. Елену Голубеву! Это просто конфетка с шоколадкой! Лариска в ногах валялась, пока уговорила!

И Лариса Смит угодливо закивала. Валя нахмурила брови, пытаясь вспомнить, кто это.

– Из питерского заплыва во власть, – подсказала Ада. – Ректорша какого то университета – теперь же каждое ПТУ стало академией.

– Сценарий готов? – спросила Валя, оттягивая вопрос о рекламе.

– Океюшки, завтра будет, – снова закивала Смитиха.

– Лариска пытается реабилитироваться после передачи про СПИД в Уганде. Надеется, что нас извлекут из под обломков. – Ада захрустела фольгой. – Съёмка с Голубевой послезавтра. Шоколадку будешь?

– Нет.

– И правильно! Пять минут во рту, десять лет на талии. Забодали выборами! Думают, если меня приложить к дырочке, надую рейтинг Ельцина, как воздушный шар! Они весь срок сдували, а я за пару месяцев надую! – пожаловалась Ада, отгрызая шоколад от плитки. – Лично мне победа Зюганова до фонаря, это твой Горяев встретится с корешами на лесоповале. И их задача сейчас платить и платить, а не будить во мне романтическую любовь к демократии.

– Скажешь это ему сама, – холодно ответила Валя.

– А ещё, Лебёдка, Ельцин предложил Грише снять кандидатуру. А Гриша ему: «Гони за это двухпартийное правительство из кремлёвских и яблочных, а меня – в премьеры!» У страны «реша судьбается», а он про себя любимого!

– Значит, всё таки у страны решается, а не только у Горяева. Значит, и у тебя, и у меня, и даже у Ларисы? – с нажимом спросила Валя.

– У меня всё решилось, только хочется жить с комфортом, – не к месту пожаловалась Лариса. – Не с парковкой, а с подземным гаражом. Не с цветочными горшками, а с зимним садом…

– С какой парковкой? С каким зимним садом? – не выдержала Валя. – В провинции людям жрать нечего!

– Я свой зимний сад ни у кого не украла! – вдруг прорвало Ларису. – До Америки аспиранткой торговала проездными билетами! Искала место, где трамвайные пассажиры смешиваются с метровскими! Дралась с торговками семечками за полметра земли! Заглядывала прохожим в глаза, как проститутка, чтоб купили!

– Прекратите этот театр кишок, – поморщилась Ада.

– И я это делала много лет тому назад! До Америки, до ублюдка Смита, которого терпела, чтоб поднять детей! А эти тётки из провинции ждут, что им всё принесут на блюдечке с голубой каёмочкой! – Лариса раскраснелась, и бумаги в её руках мелко дрожали.

– Негде им проездные билеты продавать, – напомнила Валя. – Там ходят пешком.

– Так пусть двигают поршнями. Пусть картошку сажают, валенки валяют. Почему у меня должно быть чувство вины за то, что они так и не проснулись? – Валя не ожидала от Ларисы такой экспрессии, видимо, попала в больное место.

– Чувство вины должно быть за то, что вы окопались на телевизионной раздаче и оболваниваете их! – повысила голос Валя.

– И ты как бы наш лучший инструмент для этого, – подлила Ада масла в огонь.

– Ошибаешься! – заорала Валя, отпустив тормоза. – Знаешь, как наркоманам очищают кровь? Прогоняют через угольный фильтр! И я – угольный фильтр, очищающий передачу от вашей заразы!

– Звёздная болезнь принимает тяжёлые формы, – покачала головой Ада. – Но ты ещё не звезда. Ты ещё искра, из которой в моих мохнатых лапах возгорится пламя.