— Нашел. «Карма» на санскрите означает «преступное деяние», — ответил один из философов.

— Таким образом, слова свидетеля противоречат сказанному в словаре. Следовательно, они должны быть расценены как преступное лжесвидетельство.

Я собирался возразить, но голова шла кругом, и я так ничего и не сказал.

— То, что я говорила, — чистая правда! — возмутилась Ёко.

— Но в словаре же ясно написано, — печально сказал юрист.

— Такой словарь не заслуживает доверия!

— Слишком эмоциональное заявление, но его сделала женщина, отнесемся к ней снисходительно.

Раздались аплодисменты. Теперь уже гораздо громче, чем раньше. Откашлявшись, юрист продолжал:

— Если существуют факты, заслуживающие большего доверия, чем словарь, мы с удовольствием послушаем ваше заявление. Прошу вас.

— Может быть, мои слова раздосадуют вас, — с видом неподдельного раскаяния сказала Ёко, — но если я промолчу, это раздосадует вас еще больше, поэтому я и буду говорить. Я — машинистка в отделе документации страховой компании N. Карма-сан работает вместе со мной. Сегодня он с самого утра диктовал мне доклад об огнестойких строениях из бетонного кирпича, а я печатала. В полдень пообедал, сидя рядом с моим столом, а потом играл в шахматы с управляющим.

— Минутку. Ваши слова должны быть подтверждены показаниями управляющего.

— Нет, — перебил Рыбий Глаз, — управляющий является свидетелем, нарушать же установленный порядок мне представляется неуместным.

— Кто дает показания шестым?

— Художник и бродяжка.

— Художник и бродяжка, подойдите к месту свидетелей.

— Куда? Здесь нет никакого места свидетелей, — раздался за моей спиной растерянный голос художника.

— Место свидетелей — это я так сказал, для проформы. Оно может толковаться как нечто неосязаемое.

— Теперь понятно.

— В общем, такое толкование вполне мыслимо. И хватит утруждать нас подобными пустяками. Переходите быстрее к даче свидетельских показаний.

— Что я должен свидетельствовать?

— Как вы сказали? У этого свидетеля совсем нет памяти. Удивительно, моментально забыть то, что мы сию минуту обсуждали. Я полагаю, такого свидетеля опасно допускать к даче показаний, пока не будет проведено освидетельствование его психики.

— Поступайте как знаете.

— Хотя вы и говорите, что мы можем поступать как знаем, мы не собираемся вас освидетельствовать. Но обязанность есть обязанность. Я полагаю, что свидетель должен давать показания, не раздражаясь.

— Вот я вас и спрашиваю: что я должен свидетельствовать?

— Что, говорите?.. — Юрист закашлялся в третий раз и умолк. — Что, говорите? Да, видите ли... — Потом, вспылив, закричал: — Много лишнего болтаете, может, и кто вы такой забыли?!

— Играл обвиняемый после обеда в шахматы с управляющим или нет? — поспешно сказал Рыбий Глаз тихим голосом.

— Совершенно верно, именно это мы хотим услышать, — заявил юрист, сам удивляясь своим словам.

— Откуда же мне это знать? — сказал художник.

— Почем я знаю? — сказал бродяжка.

— Прошу не употреблять вульгарных слов. Объясните, почему не знаете.

— Я сидел под платанами и ждал.

— Чего?

— Ну что привязались! Я уже кому-то все это объяснял: знать бы, чего ждешь, не было бы нужды ждать.

— Дальше.

— Больше нечего сказать.

— Странно, почему нечего?

— Больше нечего — никуда не денешься.