— И я ничего не могу вам предложить, — вздохнул Фриц. — Все мое на мне.

Он хотел еще что-то добавить, но вдруг насторожился.

— Что такое? — не понял Григорий.

— Погодите… Мне показалось, будто неподалеку проскакал верховой. И остановился.

— Ну и что в том? — не понял Колдырев. — Ведь это город. Мало ли людей разъезжают здесь верхом? Если бы за нами погнались, мы бы услышали не одного всадника.

— Как знать? — лицо Фрица под зигзагообразным козырьком шлема становилось все более напряженным. — Как раз будь их несколько, я решил бы, что это — разъезд караула. А так… О, дьявол!

В конце темной улочки из-за каменного забора выступил человек. Вероятно, он только что спешился… И сделал это с единственной целью: чтобы вернее прицелиться.

— Сдохни, собака! — крикнул незнакомец, спуская курок.

Немец успел схватить Григория за рукав и что есть силы дернуть к себе. Пуля вжикнула над головой Колдырева. В тот же миг, громко выругавшись, Фриц пустил коня прямо на стрелка. Тот целился теперь в него — из второго пистоля.

— Ну, ты сам напросился, — сказал немец и взмахнул рукой.

В воздухе сверкнуло короткое лезвие — убийца не успел даже вскрикнуть. Но второй выстрел все же грохнул — пуля, ударившись о булыжник брусчатки, с визгом ушла в небо.

— А ведь это был наш с вами приятель! — проговорил Фриц, спешившись и не без усилия переворачивая упавшего.

— Какой еще приятель?

Колдырев подошел. Перед ним лежал усатый десятник из веселого дома; в остекленевших глазах блестели две маленькие луны. С левой стороны его груди Григорий приметил роговую рукоять, украшенную серебром и слоновой костью. Фриц взялся за нее и рывком вытащил кинжал из тела. Клинок был хорош: узкий, обоюдоострый, с тонким кровостоком.

— Нравится? — спросил немец, тщательно протирая лезвие. — Хороший кинжал. Пожалуй, второй такой нелегко будет найти во всей Европе. Это мой дед делал — один из лучших оружейников Зуля.

— Чего? — не понял вконец ошалевший от событий этого вечера Колдырев.

— Зуля. Зуль — мой родной город. А в нем — отличная оружейная мастерская Франца Майера. Так звали моего прадеда, основателя семейного дела. А деда — Фрицем, как меня. У нас в семье так повелось — у всех мужчин имена непременно на F начинаются, фирменный стиль — для мастера клеймо и традиция — первейшее дело. Вот, видишь, на рукояти чеканка: MF. Майер Фриц.

Что-то Григорию это напомнило, что-то очень знакомое. А немец небрежно сунув нож в ножны, прислушался.

— Все тихо. По-видимому, негодяй один погнался за нами… До чего же мстительная скотина!

— А ты здорово кидаешь нож! — восхитился Григорий. — Да и вообще здорово дерешься. Мне бы так… А еще больше я бы хотел уметь вот так же — уложить врага и после этого преспокойно рассказывать про оружейную мастерскую.

Фриц рассмеялся. Под его пушистыми усами мелькнули ровные, белые как сахар зубы.

— Я вообще-то профессиональный солдат. Всю жизнь — только этому — убивать — и учусь. И так получилось, что вновь ищу работу. Нанялся вот в армию Сигизмунда, был принят… И, еще не дойдя до театра военных действий, уже убил… Поляка… А ведь он должен был стать мне соратником!

Только теперь Колдырев понял, для чего приехал в Оршу человек, который дважды за последний час спас его жизнь.