Изменить размер шрифта - +
Спустя десять секунд, за которые я успела помолиться всем известным мне богам: от Будды до Амона-Ра, он размахнулся и тюкнул меня по лбу.

Я закричала, пронзенная болью.

— Чего орешь?

— А ты чего? Мало каши что ли ел?

— А ты не вертись! Дай прицелиться.

— Может тебе еще и показать, куда бить удобнее?!

Он вновь долбанул меня по башке. На этот раз сильнее. Голова закружилась, перед глазами поплыли привычные караси, но сознание ни как не желало покидать меня.

— Да что за убийцы-то пошли! — взвыла я. — Убить с первого разу не могут!

— Нет, это женщины пошли с черепными коробками, как у Терминаторов!

— А ты не умеешь, не берись! Только шишек мне набил.

— А тебе то что? Все равно помирать!

— Хрен тебе! — взревела я и каким-то непонятным образом дотянулась лбом до его подбородка и ка-а-ак шарахну им по Сулеймановой челюсти. Мучитель хрюкнул, из его рта брызнула кровь.

Тут я вспомнила про свободную ногу. Резко ею дернула, вскинула ее вверх, да как вмажу по Сулеймановой промежности. Он пискнул, моментом перейдя на фальцет, и согнулся по полам. Когда его лоб оказался на уровне моей груди, я вскинула ногу еще раз и обрушила ее вновь, теперь уже на костлявый хребет доктора Швейцера.

А потом произошло уж совсем невероятное. В дальнем конце комнаты грохнуло, потом оглушительно бухнуло, затем вновь грохнуло. За этой канонадой последовал фейерверк: вспышки света и бегающие огоньки. А в финале этого карнавала Сулейман захрипел, схватился за бок и, накренившись куда-то в сторону и вперед, начал заваливаться на меня.

Когда его тело накрыло мое, а его припорошенный перхотью затылок оказался у моего лица, мы грохнулись вместе со стулом на пол, после чего я благополучно провалилась в небытие.

 

Почти Хеппи и точно Енд

 

Я повернула затекшую шею. Тут же ткнулась носом в огромный букет, лежащий на прикроватной тумбочке.

— Тьфу ты, — слабо выругалась я, отодвигая веник, чтобы обозреть все помещение.

После детального осмотра выяснилось: а) я нахожусь в больничной палате; б) голова моя перебинтована; в) она трещит, но сильно не болит; г) запястья синие от недавних пут, а на щиколотке и вовсе рана, которую, судя по всему, пришлось зашивать, и, наконец, д) в уголке палаты на табурете клюет носом Геркулесов.

— Эй, — позвала я дремлющего.

Он вздрогнул, заморгал, а, увидев меня в добром здравии, даже подпрыгнул.

— Леля проснулась! — заголосил он радостно и бросился через все комнату ко мне. Когда добежал, хотел чмокнуть, но вовремя одумался и участливо спросил: — Как ты?

Я подвигалась на матрасе. Поморщилась от возобновившейся боли, после чего заверила, что нормально.

— Это здорово. Ты знаешь…

— Я что-то не припомню, чтобы мы переходили на «ты».

— Прости…те.

— Да ладно, — я по-дружески хлопнула его по плечу. — Это я так, по привычку вредничаю. Не обращай внимания. Ты мне лучше скажи, это ты меня спас?

— Я! То есть не столько я, сколько ты сама. Да еще подружки твои.

— Как это? — опешила я.

— Рассказать? — он подтащил к кровати табурет, угнездился на нем и начал. — В общем, дело было так…

Как было дело, расскажу своими словами. Итак, мой звонок застал Коленьку в кровати. Разбудил. И разозлил, естественно — мало того подняли среди ночи, так еще и не понятно кто, номер-то определился незнакомый. Решил, что это я издеваюсь. Ну и вздумалось ему мне в ответ гадость какую-нибудь сделать.

Быстрый переход