|
Шесть пятьдесят. К восьми вечера, когда последняя модель завершит проход по подиуму и Виктория выйдет на поклон, определится ее судьба на ближайший год. Она окажется или на вершине, или в середине, обреченная на борьбу за выживание, или… на дне. Последнее заставит ее приложить усилия, чтобы вернуться на исходные позиции. Виктория знала, что рискует с этим показом, в котором не было особой необходимости. Любой другой дизайнер мог продолжать разрабатывать линии, сделавшие его популярным в последние три года, но только не Виктория. Это было слишком просто. Единоличная владелица маленького дома моды, она не имела необходимости отчитываться перед инвесторами. Этим вечером Виктория надеялась продемонстрировать коллегам новую грань своего таланта, новый взгляд на то, как может одеваться женщина. Она или героиня, или дура, насмешливо подумала о себе Виктория.
Едва она вышла из-за кронштейна, как ее окружили три помощницы, смышленые молодые женщины, еще не достигшие тридцати лет и, как Виктория, работавшие без устали. В моделях из новой коллекции, с папками, в наушниках с микрофонами. Лица у них были встревоженные. Виктория спокойно улыбнулась. — Лайла, — обратилась она к одной из девушек, — барабанщики на месте? — Да, но Синди Бичек, ведущая колонки светских сплетен, капризничает… говорит, что у нее болят уши и мы должны пересадить ее. Виктория кивнула. Синди Бичек, наверное, миллион лет, и похожа она на злую ведьму из сказки братьев Гримм… никто ее не любит, но если не пригласить, то нападки прессы на весь год тебе обеспечены. — Поменяйте ее местами с Морган Бинчли. Морган более всего озабочена тем, чтобы ее увидели, поэтому ей все равно, где сидеть. Но только быстро, пока никто не заметил. Лайла кивнула и убежала. Две другие помощницы старались привлечь внимание Виктории. — «Экстра» просит об интервью… — Приедет Кит Ричардс, а у нас нет мест… — И четыре пары туфель пропали… Виктория быстро утрясла эти проблемы. — «Экстре» на интервью две минуты, Кита проводите за кулисы и держите там до последнего момента. Туфли в коробке под гримерным столом. С нейтральным выражением лица она пошла к съемочной группе «Экстры». Журналисты стояли в толпе людей, желавших поприветствовать Викторию. Она пробралась сквозь толпу с привычной сноровкой, испытывая ощущение, словно парит над всеми. Останавливаясь, она то целовала кого-то в щечку, то перекидывалась с кем-то парой слов, то пожимала руку чьей-то серьезной и преисполненной благоговейного страха десятилетней дочке, мать которой утверждала, что та преданная поклонница Виктории. «Надеюсь, что она останется ею и после показа», — иронически подумала Виктория, на мгновение поддавшись неуверенности. В следующий миг она оказалась во власти съемочной группы «Экстры», и молодая женщина с курчавыми рыжими волосами уже поднесла к ее лицу микрофон. Взглянув на журналистку, Виктория собралась с духом. Шесть лет она давала интервью и научилась сразу определять, друг ей собеседник или враг. Большинство представителей средств массовой информации держались обаятельно и вежливо, как самые закаленные знаменитости, но периодически попадались и негодяи. По натянутой, презрительной улыбке девицы Виктория поняла, что та держит камень за пазухой. Иногда за этим крылось нечто личное, например ее только что бросил парень, но часто корни уходили гораздо глубже — в общее чувство недовольства миром: ведь пробиться в Нью-Йорке не так-то просто, как порой кому-то кажется. — Виктория, — напористо начала журналистка и добавила: — Не возражаете, что я обращаюсь к вам по имени? — Подчеркнуто правильная речь подсказала Виктории, что девушка, вероятно, считает себя выше мира моды. |
