— Как, — вскричал Альберт, — взгляд без каких-либо глаз? И ты ничего не видел при этом? Это опять нечто вроде видения без образа!

— Ты можешь считать это непостижимым, — продолжал Виктор, — что делать? Но никакого видения, ничего я не видел и однако, почувствовал, что на меня устремлен взгляд, а вместе с тем поднялась сильная боль в том месте, где сделал мне укол О'Маллей. В то же мгновение заметил я на каминной полке мою куколку. Я быстро ее схватил, бросился с нею из комнаты, потребовав с угрожающими жестами от перепуганной служанки, чтобы она меня выпустила, прибежал домой, разбудил моего Павла и приказал укладываться. На следующее утро я был уже на обратном пути в П.

В столице я провел несколько месяцев. Товарищи обрадовались неожиданному свиданию со мной, и я праздновал с ними целый день, так что только поздно вечером вернулся к себе домой. Я поставил свою милую, вновь обретенную куколку на стол и бросился, не раздеваясь, в постель, так как изнемогал от усталости. Вскоре, однако, во сне мне показалось, будто меня окружает какое-то лучистое сияние. Я проснулся, открыл глаза, и действительно, вся комната сияла волшебным блеском. Но, о, Творец небесный!.. На том самом столе, на котором я поставил куколку, я увидел женское существо, которое, казалось, спало, подложив под голову руки. Я могу только сказать тебе, что никогда я даже во сне не видел ни такой нежной, благородной фигуры, ни такого прекрасного лица. Я не могу дать тебе понятия словами о чудном таинственном очаровании, которым дышало милое видение. Женщина эта была одета в шелковое огненно-красное платье, плотно облегавшее ее грудь и тело и доходившее до пят, так что еще была видна изящная ножка. На прекрасных обнаженных до плеч руках, достойных сравниться по форме и цвету с лучшими картинами Тициана, красовались золотые браслеты; а на рыжих, переходивших в красные, волосах сиял бриллиант.

— Ну, — сказал Альберт, улыбаясь, — у твоей саламандры не было особенного вкуса; при красновато-рыжих волосах одеться в огненно-красное шелковое платье!

— Не смейся, — перебил его Виктор, — повторяю тебе, что охваченный таинственной силой волшебства, я задыхался от очарования. Наконец, из смущенной страхом груди вырвался глубокий вздох. Тогда она раскрыла глаза, встала, подошла ко мне, пожала мне руку. Весь жар любви и страстного желания, точно молния, возгорелся в моей душе, когда она тихонько пожала мою руку и прошептала нежным голосом:

— Да, ты победил; ты мой господин и повелитель; я — твоя.

— О ты, дитя богов, небесное существо, — воскликнул я громко, обнял ее и прижал к груди. Но в тот же миг видение растаяло в моих руках…

— Как? — снова перебил его Альберт. — Как, что ты сказал — растаяло?

— Да, растаяло в моих руках, — ответил Виктор. — Иначе я не могу передать мое впечатление от внезапного исчезновения красавицы. Тотчас померкло сияние, и я, сам не помню как, впал в глубокий сон. Когда я проснулся, куколка лежала в моих руках. Чтобы не утомлять тебя, скажу, что странное знакомство с этим таинственным существом, начавшееся таким образом, продолжалось много недель; но всякую ночь посещение кончалось таким же образом. Как я ни старался, я не мог противостоять сну, клонившему меня, и всякий раз от этого сна меня пробуждало поцелуем это милое создание. Она оставалась со мной с каждым разом все дольше и дольше. Она говорила о многих таинственных вещах; я, впрочем, больше слушал звуки ее голоса, чем слова. Она спокойно переносила это и отвечала сладкими речами любви. Но как только хотел я в чаду страстного восторга упиться высшим счастьем, она исчезала, а я погружался в глубокий сон… Даже днем я часто чувствовал горячее дыхание близкого мне существа, часто возле меня раздавался шорох или вздох, даже когда я бывал в обществе, особенно если я разговаривал с какой-нибудь барышней.