Сочинений Жуковского было несколько изданий; но из них полное только одно, в котором, впрочем, нет его переводов прозою[4 - «Переводы в прозе В. Жуковского». Пять частей. Москва. 1816–1817 года.]. Первые пять томов были изданы в Петербурге в 1835 году, под титулом «Стихотворения В. Жуковского»; седьмой том издан тоже в 1835 году, под титулом «Сочинения в прозе В. Жуковского»; шестой том «Стихотворений» в 1836, а восьмой (тоже «Стихотворений») – в 1837; теперь вышел девятый том. Он заключает в себе уже известные публике новые стихотворения знаменитого поэта: «Наль и Дамаянти», индийская повесть, с немецкого; «Камоенс», драматический отрывок, подражание Гальму; «Сельское кладбище», Греева элегия, новый перевод; «Бородинская годовщина»; «Молитвой нашей бог смягчился»; «Цвет завета». Если этот том объемлет собою и всю деятельность поэта от 1838 до 1844 года, то нельзя сказать, чтоб он теперь меньше писал, нежели прежде, потому что эти все девять томов (за исключением переводов в прозе) написаны им в продолжение сорока лет. Самый избыток достоинства в сочинениях Жуковского еще более заставляет сожалеть об умеренности в их количестве. Публике известно наше мнение о значении этого поэта в русской литературе[5 - «Отечественные записки», 1843, т. XXX[4 - Белинский имеет в виду свою вторую статью о Пушкине.].]. Оно велико: Жуковскому принадлежит честь введения романтизма в русскую поэзию. Романтик по натуре, Жуковский и доселе остался романтиком по преимуществу. Отсюда великие достоинства и некоторые недостатки его поэзии. Как бы чувствуя сам, что уже прошло время для романтической поэзии, Жуковский, обремененный заслуженными лаврами, является теперь на поэтическое поприще более как ветеран поэзии, нежели как воин, состоящий в действительной службе. Его теперь особенно занимает не сущность содержания, а простота формы в изящных произведениях, – и надобно сказать, что в этой простоте с ним было бы трудно состязаться какому угодно поэту. При этой простоте, которой единственный недостаток состоит в том, что она несколько искусственна (потому что и самая простота может быть искусственна, если за нею будете усильно стремиться), – при этой простоте стих Жуковского так легок, прозрачен, тепел, прекрасен, что благодаря ему вы можете прочесть от начала до конца «Наль и Дамаянти» – индийскую поэму с немецко-романтическим колоритом – к совершенному вашему удивлению, несмотря на то, что вы привыкли требовать от поэзии пищи не одному вашему чувству или одной фантазии, но и уму. Прочтите отрывок из довольно посредственной драмы Гальма «Камоенс», – и вы опять удивитесь стиху Жуковского и поймете, что поэт, владеющий таким стихом, может быть не слишком строгим в выборе пьес для переводов. Говорят, Жуковский переводит теперь «Одиссею» с подлинника: утешительная новость! При удивительном искусстве Жуковского переводить, его перевод «Одиссеи» может быть образцовым, если только поэт будет смотреть на подлинник этой поэмы прямо по-гречески, а не сквозь призму немецкого романтизма[3 - Некоторое сомнение критика в том, что перевод «Одиссеи» будет непосредственно соотноситься с греческим подлинником и не зависеть от немецких романтических интерпретаций гомеровского эпоса, вызвано тем, что, например, поэтическое переложение древнеиндийской поэмы «Наль и Дамаянти» зависело от ее немецких переводов.