Богдан кивнул и молча исчез в доме. Рита проводила его взглядом и облегченно вздохнула: ей нелегко далась эта сцена.

Она улыбнулась подошедшей Лесе. Взяла у нее две сотни и сунула в карман шорт. Потом приложила палец к губам и попросила:

– Только никому, ладно? Я не хочу, чтоб хоть кто-нибудь знал о деньгах!

– Конечно, я никому не скажу, – серьезно сказала Леся.

Она села рядом, и девочки какое-то время помолчали, прислушиваясь к веселой возне Маши и Даши. Сестры яростно спорили, чья очередь мести полы.

– Твой Олег очень даже ничего, – задумчиво произнесла Леся. – Приятный парень. Дедушке бы понравился. И Дане.

«Забудь о Дане! – мысленно посоветовала троюродной сестре Рита. – Он не для тебя!»

Рита встала и невольно охнула, так ломило поясницу. Она удивленно хмыкнула:

– Ничего себе, я сегодня напахалась! Не разогнуться.

Леся сочувственно кивнула:

– После прополки то же самое. Внаклонку трудно долго работать.

Рита поморщилась: понимание сестры вызывало лишь досаду. Рита казалась себе предательницей – Леська такая дурочка!

Думать об этом не хотелось. Рита заставила себя помахать Лесе рукой и ушла в дом. Но перед ее глазами все равно стояла худенькая кудрявая Леся в выцветшей футболке и белесых джинсовых шортах. Она нянчила перебинтованную руку, золотисто-карие глаза смотрели укоризненно и чуть удивленно.

«Глупости, – снова одернула себя девочка. – Каждый сам за себя!»

* * *

Богдан выругался сквозь зубы: он уже в третий раз уронил на ногу тяжелый обрезок трубы.

Юноша присел на подоконник и первый раз в жизни пожалел, что не курит. Почему-то казалось: это принесло бы облегчение. Во всяком случае, парни в фильмах и книгах курили, чтобы снять стресс.

«Идиот. Приобрести дурную привычку легко, а вот избавиться… Отец до сих пор не может. Уже раз десять бросал, сердце ни к черту, и врачи настаивают…»

Он выглянул в окно, наткнулся взглядом на худенькую сиротливую фигурку и неприязненно поморщился: «Ну и артистка!» А он – кретин. Настоящий. Столько лет считал Леську ангелом. Едва не молился на нее. Оберегал. Парни в школе боялись к ней даже подойти. Только вот Петро…

Ну, Симоненко тоже дурак! Знал бы он…

Богдан криво усмехнулся, наблюдая за сидящей на крыльце девочкой. Она мечтательно смотрела на закат, личико ее казалось чистым, ясным, глаза – невинными, по-детски припухлые губы подрагивали в улыбке.

Богдан резко отвернулся, сердце его сжалось, вдруг подумалось – он ошибается. Ну не может быть правдой эта гнусная история!

«Истории, – поправил его внутренний голос. – Вспомни о платье. И о деньгах за фрукты. И о сегодняшней сцене. Она же выпросила деньги у этого парня! При тебе. Или не веришь собственным глазам?»

Богдан изо всех сил ударил кулаком по стене. Вздрогнул от боли и долго непонимающе смотрел на разбитые в кровь костяшки пальцев. Наконец встал. Равнодушно вытер руку носовым платком и пошел вниз.

Он должен поговорить с Лесей. Прямо сейчас. Иначе сойдет с ума. Ночью. Когда будет примеривать к той Лесе, что знал всю жизнь, сегодняшние поступки.

Он наверняка ошибается. Или что-то не так понимает.

* * *

Богдан немного постоял у дверей, прислушиваясь к веселой возне сестер, они «подметали» уже третью комнату. Сердце немного отпустило, он угрюмо усмехнулся.

Спустился вниз и сел рядом с Лесей. Поймал ее радостный взгляд, светлый и, как всегда, невинный.