– В будущем, – повторил он про себя. – Вот оно – это будущее. Наступило! А что здесь будет – решать теперь ему одному…

Одному… Одному…, – гулким эхом отозвалось в сознании.

Он ходил, и шаги звенели в пустоте, отражаясь от стен, от потолка, затихали, снова звенели в ушах, нарушая тишину, которую нечем было заполнить. Посмотрел наверх. Огромный прозрачный купол накрывал эту мансарду. Само здание представляло собой полусферу, и здесь, на третьем этаже, не было ни единой стены, только лифт одиноко торчал, как телефонная будка. Окна у здания были формы мозаики, состояли они из шестигранников, напоминая соты, поэтому объект иногда называли – улей. Они были сделаны из прочного пластика, который мог менять несколько цветов на выбор. Еще эти окна могли работать как лампы освещения внутренней части, а снаружи, как солнечные батареи. Поскольку климат был очень солнечным, эти батареи снабжали электричеством весь комплекс круглый год. Если выпадал снег (а такое редко, но случалось в этих широтах), на окнах автоматически включалась система оттаивания.

И, наконец, основная часть комплекса – подземная, где он провел те страшные дни, но сейчас вспоминать он о них не хотел. Находилась она на глубине более двухсот метров, куда вела целая система лифтов. Там было все для жизни тысяч людей, все службы жизнеобеспечения. Помещение было с несколькими выходами наружу в километре отсюда. Огромные резервуары топлива, целое замерзшее озеро питьевой воды, запасы провизии на многие годы для небольшой колонии военных. Системы «на дне» и наверху были совершенно независимы и, как говорят, замкнуты. Огромный космический корабль. Но куда на нем плыть?

Он сидел за длинным столом верхней мансарды и размышлял:

– Здесь есть все для жизни человека. Он абсолютно защищен от внешней радиации. Еды и воздуха хватит на столетия. Только, зачем так много? Ужас в том, что ему нечем себя занять. Все работало без его участия. Некуда идти! Нечего делать! Если обезьяна когда-то сделала усилие, взяв в руки палку, чтобы стать человеком, ему оставалось отбросить ее за ненадобностью и вернуться на стадию первобытного человека.

И вспомнил свой завтрак… Потом взял со стола чью-то забытую ручку, повертел ее и… бросил далеко от себя.

– Отбросить, и все. Зачем она теперь нужна? А что ему нужно?

Ручка ударилась об огромное окно, отскочила и покатилась по полу. Это был единственный звук, который мог нарушить искусственную тишину. Тишину, которая давила на уши и разум, казалось, можно было получить контузию. А барабанные перепонки разорвутся от безразличия стен и пустоты окружавшей тишины. Вокруг вещи, мебель, какие-то мелочи и еще эта тишина!

Он схватил пепельницу и бросил ее вслед за ручкой. Та, описав полукруг, тоже ударилась о стекло, которое равнодушно, с презрением отразило удар. Оно могло выдерживать давление в тонны, а тут какая-то пепельница, к тому же грязная. Маленький робот-пылесос явился ниоткуда, он безропотно втянул вонючие окурки и исчез, проворчав:

– Этот человек не понимает бессмысленности своих действий, он потерял чувство реальности и творит глупости.

Но, он его не услышал, а предметы уже разлетались во все стороны. Они ударялись о стены-окна, летели в прозрачный потолок и неминуемо заканчивали свой полет на холодном безразличном полу. Стол отлетел в сторону, стулья следом!..

Вдруг посмотрел наверх, сквозь прозрачный купол сквозь решетки ячеек-сот. Показалось, что солнце на мгновение приостановило беспрерывное движение, застыло на ясном небосклоне, глядя на него с интересом. Он замер и тоже, не отрываясь, на него смотрел. Так они следили друг за другом – один в недоумении, другой в безумном своем порыве. Можно ли было назвать это солнце живым? Оно так явно взирало, было тем единственным, настоящим зрителем в этом закрытом аквариуме, в замкнутом мире, который окружал его.