Сильви не могла нарадоваться тому, сколь счастливым выглядит этим утром Пьер. Он шагал, едва ли не приплясывая, непрестанно улыбался и заставлял ее хихикать своими язвительными замечаниями по поводу людей и зданий, мимо которых пролегал их путь, – по рю Сен-Жак, через Университетский квартал. Пьер не скрывал своего счастья от помолвки.

Сильви догадывалась, что отчасти его радость объясняется и тем, что юношу наконец-то пригласили на протестантское моление. Он много раз спрашивал у нее, где они собираются, и явно обижался, когда она отвечала, что не вправе ему этого сказать. Хвала небесам, теперь с тайнами покончено.

Сильви не терпелось познакомить его с остальными. Она гордилась своим избранником и хотела, чтобы все увидели, какой он замечательный. Им он наверняка понравится. Оставалось надеяться, что и они придутся ему по душе.

Семейство миновало ворота Святого Жиля и на окраине города свернуло с дороги на едва различимую тропу, водившую в лес. Приблизительно в сотне ярдов от поворота, невидимые с дороги, поджидали двое коренастых парней, весь вид которых выдавал в них охранников, пусть они были без оружия. Жиль Пало кивнул этим парням, ткнул пальцем в Пьера и сказал:

– Он с нами.

Парни не стали никого останавливать.

– Кто это? – шепотом спросил Пьер у Сильви.

– Они заворачивают обратно всех незнакомых, – объяснила девушка. – Если кто-то случайно забредет сюда, гуляя, ему растолкуют, что тут частные владения.

– А чей это лес?

– Им владеет маркиз Нимский.

– Он что, тоже с нами?

Сильви помедлила, потом одернула себя: сама же решила, что больше никаких секретов.

– Да.

Ей было известно, что среди протестантов достаточно аристократов. Их сожгли бы на костре за еретичество, как и прочих, если бы поймали, хотя, конечно, у знатных людей больше возможностей избежать наказания благодаря могущественным друзьям.

Группа приблизилась к зданию, что выглядело как заброшенный охотничий домик. Окна внизу были прикрыты ставнями, у двери густо росли сорняки, свидетельствуя, что эту дверь не открывали много лет.

Сильви знала, что в тех немногих французских городах, где протестанты составляли большинство населения, имелись настоящие храмы, а службы проводились открыто, хоть и под охраной вооруженной стражи. Но в Париже все обстояло иначе, ибо столица была оплотом католического вероисповедания; здесь хватало людей, добывавших средства к пропитанию службой церкви и монархии. Протестантов в Париже ненавидели.

Сильви с семейством обошли здание, проникли внутрь через низенькую заднюю дверь и очутились в просторной зале, где, как подумалось Сильви, охотники раньше устраивали пышные и разгульные пиршества. Теперь в зале было тихо и царил полумрак. Поперек помещения стояли рядами скамьи и табуреты, а перед ними высился стол, накрытый белой тканью. Как заведено, на простой глиняной тарелке лежал хлеб, рядом стоял кувшин с вином. Всего в домике собралось около сотни человек.

Изабель с Жилем заняли свои места, Сильви и Пьер пристроились позади. Гийом уселся на единственный табурет перед самым столом.

– Гийом – ваш священник? – прошептал Пьер.

– Пастор, – поправила Сильви. – Он пользуется правом гостя. Наш обычный пастор – Бернар.

Она указала на высокого, величавого мужчину лет пятидесяти с редеющими седыми волосами.

– А маркиз тут?

Сильви огляделась и заметила дородного маркиза Нимского.

– Первый ряд, – шепнула она. – С большим белым воротником.

– В темно-зеленом плаще и шляпе – его дочь?

– Нет, это маркиза.