Колин, продолжая слушать, встал перед зеркалом и без особой причины принялся бриться второй раз за день. После приезда у них сложился упорядоченный ритуал сна, коему лишь однажды предшествовал секс, а в дальнейшем стал ежедневно наступать период затишья и самоуглубленности, когда они тщательно приводили себя в порядок, готовясь к предобеденной прогулке по городу. И тогда они начинали двигаться в замедленном темпе и редко переговаривались друг с другом. Перебирали флаконы с дорогой туалетной водой, купленной в магазине беспошлинной торговли, а одежду, не советуясь друг с другом, подбирали с таким вниманием, словно в толпе, куда им вскоре предстояло влиться, ждал человек, всерьез озабоченный их внешним видом. Пока Мэри занималась своей йогой на полу спальни, Колин скручивал косячок марихуаны, который они выкуривали на балконе и который делал еще более восхитительным тот миг, когда они выходили из гостиничного вестибюля на вязкий вечерний воздух.

В их отсутствие, причем не только по утрам, приходила горничная и застилала постели, а когда считала нужным, то и уносила простыни. Не привыкших к гостиничной жизни, их коробила подобная интимная связь с незнакомкой, редко попадавшейся им на глаза. Горничная убирала использованные бумажные салфетки, ставила в ряд, мысок к мыску, обувь в стенном шкафу, аккуратно складывала в стопку на стуле грязное белье и в маленькие столбики валявшуюся на ночном столике мелочь. Вскоре, однако, они, во всем положившись на нее, стали с ленцой относиться к своим вещам. Они уже были не в состоянии позаботиться друг о друге, не в состоянии – в такую-то жару – ни взбить собственные подушки, ни наклониться, чтобы подобрать упавшее полотенце. В то же время они стали менее терпимо относиться к беспорядку. Как-то раз, вернувшись около полудня, они нашли свой номер в таком же состоянии, в каком его покинули. Оставаться в номере было попросту невозможно, и они вынуждены были дожидаться, когда там наведут порядок.

И время перед послеполуденным сном они проводили вполне определенным, хотя и не столь предсказуемым образом. Лето было в разгаре, и город кишел приезжими. Каждое утро, после завтрака, Колин с Мэри, взяв деньги, очки от солнца и карту города, выходили из гостиницы и смешивались с толпами, заполнявшими мосты через каналы и все узкие улочки. Они покорно исполняли те многочисленные задачи, которые ставил перед туристами древний город: посещали его самые большие соборы и церкви поменьше, его музеи и дворцы, полные сокровищ. На торговых улицах они подолгу стояли перед витринами, рассуждая о том, какие бы подарки купить. Правда, ни в один магазин пока еще не заходили. Даже с картой они частенько умудрялись заплутать и порой целый час блуждали, пытаясь найти дорогу по солнцу (фокус Колина) и то и дело приближаясь к знакомому ориентиру с неожиданной стороны, что лишь еще больше сбивало их с толку. Когда положение ухудшалось донельзя, а жара становилась более томительной, чем обычно, они язвительно напоминали друг другу, что приехали отдыхать. Долгие часы проводили они в поисках «идеальных» ресторанов или в попытках вновь обнаружить местонахождение того заведения, где ели третьего дня. Нередко «идеальные» рестораны бывали переполнены, а после девяти часов вечера и вовсе закрыты. Иной раз, наткнувшись на ресторан, который еще не закрылся, они обедали задолго до того, как успевали нагулять аппетит.

Вероятно, поодиночке каждый из них мог бы изучать город с удовольствием – потакать собственным прихотям, бродить без всякой цели и потому ничуть не огорчаться, а то и радоваться, сбившись с пути.