Я проводил его взглядом, затем посмотрел на группу новеньких. Трое смотрели на входную дверь, только что захлопнувшуюся за странным типом. И только одного, уже известного мне господина Леви, столь невнятно предупрежденного марсельским комиссаром полиции о перемене в судьбе, похоже, нисколько не интересовал Макс Ландау. Он смотрел на меня, и в глазах его читалось желание вернуться к разговору, прерванному полицейским. Я спешно вернулся в кабинет и плотно прикрыл дверь. Мы возобновили удручающе однообразный осмотр, ход которого был прекращен бурным вторжением. Еще через четыре часа, когда на улице стояла уже глубокая ночь, все, наконец-то закончилось.

— Луиза, — сказал я, — вы меня действительно выручили. Не знаю, удалось бы мне справиться с нынешним нашествием. Как я могу вам выразить свою благодарность? — эти слова в наших обстоятельствах звучали по меньшей мере горькой иронией — если не издевкой.

Фарфоровое лицо медсестры тронула легкая улыбка, у глаз собрались тонкие морщинки, похожие на трещинки.

— Это не так трудно сделать, — сказала она. — Пригласите меня в театр, доктор Вайсфельд. Сегодня. На премьеру «Венецианского купца».

И я вспомнил, что приглашен на спектакль самим постановщиком.

— Кстати, — сказала госпожа Бротман. — Входной билет стоит десять бон. Вы ведь давно не получали боны.

Расчетные боны Брокенвальда представляли собою прямоугольные листки не очень плотной бумаги, достоинством пять, десять и двадцать условных марок, «геттомарок», как они назывались. Причудливым образом в орнаменте сочетались имперский орел, свастика и шестиконечная звезда. Листки были заверены печатью комендатуры и факсимиле коменданта. Их получали только работающие заключенные. За десять геттомарок можно было купить дополнительный паек в одном из трех специальных продовольственных пунктов или выпить суррогатный кофе в единственном кафе, находившемся на улице короля Фридриха.

Я был в некоторой растерянности. Луиза расстегнула сумочку, висевшую на вешалке рядом с пальто, и протянула мне две бумажки бледно-коричневой окраски. Но я не успел их взять. Послышались быстрые шаги, распахнулась дверь и на пороге вновь возник Макс Ландау.

— Тысячу извинений, доктор, пригласил вас на премьеру, а пригласительные билеты вручить забыл. Вот, прошу вас. И для вас, фрау Луиза

Сунув нам по картонному квадратику с названием спектакля и вписанными от руки местами, он исчез так же внезапно, как появился.

— Ну вот, — госпожа Бротман усмехнулась. — Все устроилось как нельзя лучше. Я принимаю ваше приглашение, доктор Вайсфельд. Вы не передумали?

Глава 3

Факт открытия драматического театра меня не очень удивил. Тем более, что я вспомнил: разговоры о том велись довольно давно. К тому же спорадически возникали разовые, если можно так выразиться, труппы — в том числе и детские. Старожилы — таких, разумеется, немного — утверждали, что была в Брокенвальде и оперная труппа. Распалась по причине отсутствия музыкальных инструментов — еще до моего появления здесь.

Словом, я отправился на премьеру — хотя и не без чувства некоторого внутреннего дискомфорта.