Возможно, еще удастся поговорить с ней… «Но, черт возьми, — подумал он со злостью, — ведь тогда все рухнет! Назначивший встречу где-то здесь, и если я заставлю ее повернуть обратно, то, вероятно, другого шанса встретиться с ним мне уже не представится. Я — не ее мамаша, и она достаточно взрослый человек, отвечающий за свои поступки».

Но добром эта поездка не кончится, он уже что-то предчувствовал. Нельзя позволить ей влипнуть в такое дело. Еще раз ругнувшись, Рено резким движением включил фары и прибавил скорости. Огни идущей впереди машины метнулись влево — дорога вновь поворачивала на юг, увлекая еще глубже в пустынную безбрежность.

Навстречу летели стеной стоящие вдоль обочины высокие травы и тут же пропадали позади в темноте. Под колесами громыхали деревянные мостки. Рено достиг очередного поворота, машину занесло, и из-под нее веером полетела галька с ракушечником.

Машина миссис Конвей уже намного опередила его. Рено чертыхнулся: значит, она заметила хвост и пытается оторваться. Он опять до отказа вдавил педаль, и тут на его глазах свершилось что-то ужасное.

Лучи фар «кадиллака» полоснули по небу: машину занесло и перевернуло. На ничтожно малую долю секунды ее фары осветили траву вдоль дороги, а затем исчезли, будто автомобиль заглотил какой-то неведомый чудовищный болотный монстр. И… ни звука! Тишина. Ничего, кроме жуткого осознания — был свет и его не стало.

Машинально Рено нажал на тормоза, пытаясь погасить скорость. Что произошло, гадать долго не пришлось — звук достиг его ушей и он понял все: за секунду до раздавшегося грохота прогремел выстрел.

Его машину занесло. Задние колеса зависли над канавой. Ослабив сцепление, он изо всех сил пытался вырулить на середину дороги, а когда ему это удалось, оказался прямо на месте аварии. Его фары уперлись в пустоту — «кадиллака» на дороге не было. Канава и деревянный мостик через нее, перила только с одной стороны — это все, что он успел заметить, гася фары, ставя машину на ручной тормоз и выскакивая из нее практически на ходу.

Тьма поглотила его. Рено бежал, пригибаясь к земле, чтобы его силуэт не вырисовывался на фоне неба; и все, что он видел перед собой, — это едва поблескивающие ракушки на дороге.

Затем он ощутил под ногами бревна моста и остановился. В воздухе висела мертвая тишина, нарушаемая лишь уханьем его собственного сердца да всплесками воды поднятой «кадиллаком» волны, замирающей в зарослях кувшинок у дальнего берега канала. С левой стороны моста перила были снесены, и, уже спрыгивая вниз, он рассмотрел торчавший из воды темный остов, похожий на часть машины.

По плечи в воде, увязая ногами в толстом слое ила, он продирался вперед, пытаясь на ощупь определить, где же «кадиллак». «В общем-то уже все равно, — с горечью подумал он, — скорее всего, она уже мертва». И тут его ладонь вдруг коснулась чего-то. Покрышка! Он поднял голову и различил четыре колеса, возвышающиеся над поверхностью канала. Значит, машина рухнула крышей вниз. Рено слегка присел, шаря вдоль ее боковой части. Рука мазнула по разбитому стеклу, и боль глубокого пореза полоснула по нервам. Ручка дверцы должна находиться где-то ниже. Наконец он нащупал ее и потянул. Но нет, ее заклинило.

Он бросился на другую сторону. Боже, сколько времени уйдет на все это? Пока он барахтался в воде, огибая машину и подбираясь к другой дверце, где-то на заднем плане сознания маячили назойливые вопросы: «А что же делает тот человек, который стрелял? Где он сейчас?»

Здесь было глубже. Он погрузился в воду. На поиски ручки ушли драгоценные секунды. Защелка открылась, и он дернул дверь на себя, ощущая, как физическую боль, необходимость торопиться.