|
Абдулла как-то напился и выдал целый тост-эссе, посвященный Старику Прокопычу: «И повторим вслед за Христом – нет пророка в своем отечестве. Скорбный удел большинства русских художников – признание и независимость приходят из-за границы. Оттуда дует ветер свободы! Деньги, слава, мишура, блеск… Хорошо, что хоть не посмертно. Господи, какие же козлы! Выпьем!», и еще Прокопыч нашел какую-то классную бабу (или клевую бабу?), она его любит, заботится и считает гением.
– Привет, девчонки, – улыбался Старик Прокопыч, – гуляете? – Здравствуйте, Прокопыч, очень рада вас видеть. – Ксения, насколько я помню, мы пили на брудершафт… И немало. – Да, извините… извини, пожалуйста, – Ксения действительно была рада. – Гуляем. Такое пекло… – А по-моему, погода в кайф. Солнышко… И куда гуляете? – Просто гуляем, никуда. – Мы с Абдуллой встречаемся сейчас в «Маргарите». Это здесь недалеко. – А, кафе на Патриарших, наслышана… – Вано приехал – это его дружбан, художник, может, знаете? – Знаю, пьет еще круче Абдуллы. – Нет, он сейчас в завязке, подшился. – Вот ужас! – воскликнула Марина. – Что ужас, что подшился? Вот и я ему говорю – выковыряй ты эту гадость гвоздем. Сегодня обещал… А Ксения смеялась: – Марин, да он шутит, он еще такого порасскажет… – А Вано болтался где-то по горным перевалам – он по этим делам. Наткнулся на заброшенные аулы, чего-то там нарисовал и, главное, такие байки заливает. Хотите, пошли, послушаем. Примем алкоголя… – Пошли, хотим, – улыбнулась Марина, а Ксения на нее удивленно посмотрела, и сказала: – Ну, пошли на часок. Заодно Ваське позвоним, у него сейчас как раз заканчивается работа. Кафе «Маргарита» открытыми дверями смотрело на Патриаршие пруды. На улицу были вынесены белые ажурные столики, и за ними восседала музыкальная и прочая богемствующая московская публика. Публика уже прилично накирялась. Вано что-то рассказывал, размахивая руками, и все громко смеялись.. – Ну вот, – сказал Старик Прокопыч, – ребятам уже удалось немножко выпить. Когда Ксения с Василием вернулись домой, часы пробили полночь. Василий был весел, слегка пьян, что-то рассказывая, говорил, что Вано, конечно, любопытный малый, а «Маргарита» – замечательное место. А у Ксении было смутно на сердце – веселый вечер оставил какой-то странный след. «Ох, конечно, Абдулла все-таки бабник, – думала Ксения. – Он прямо пожирал Марину глазами, без конца, не стесняясь, пялился на ее ноги и в довершение ко всему поехал ее провожать. В его-то состоянии. Но Марина?..» – Как ты думаешь, Марина была пьяна? – спросила Ксения у мужа. – Вряд ли, такие девушки не напиваются, – ответил Василий. – Но Абдулла произвел на нее определенное впечатление. И я даже знаю, какое, – добавил он и заговорщицки подмигнул. – Я никогда ее такой не видела. Понимаешь, она совсем другая. Что это с ней? – По-моему, Марина относится к тому недоступному типу женщин, которым порядком осточертела собственная недоступность. Пардон за откровенность. – Не говори так, мне почему-то сегодня показалось, что Марина – очень одинокий человек. Но не это, совсем не это беспокоило Ксению. Потому что второй раз за этот день повторилась острая боль в висках; второй раз за этот день где-то вдали, над огромным городом, над острыми шпилями зданий и золотыми куполами церквей, а может быть, где-то глубоко, внутри себя, на самом дне той бездны, называемой памятью, слышала Ксения одинокий волчий вой. |
