Представьте себе, я прихожу к даме, которая прикована к своему инвалидному креслу, говорю ей, что меня послал месье Соломон, король готовой мужской одежды, который хотел бы узнать, как она поживает и не нуждается ли в чем. Поскольку до этой минуты она и не подозревала о существовании какого-то месье Соломона, мой визит оказывается для нее не только сюрпризом, но он исполнен еще и таинственности, а таинственность, как известно, всегда открывает дверь надежде, что необходимо прежде всего, если нет ничего другого. Но и тут нужно соблюдать меру. Я объясняю, что месье Соломон всего-навсего король готового платья, чтобы она не подумала, что тут задействованы какие-то высшие силы. Месье Соломон очень привержен выражению готовое платье, потому что для него оно как бы охватывает то, в чем нуждаются от рождения до смерти. А иногда это выражение звучит в его устах как насмешка над всем, что можно найти и предложить в качестве утешения. Позже, когда мы ближе познакомились, я задал ему вопрос на эту тему, которая явно выходила за пределы одежды. Он не сразу ответил, а походил некоторое время взад-вперед по зеленому, цвета пастбища, ковровому покрытию, которым был устлан пол его кабинета, а потом остановился передо мной с выражением чуть печальной доброты. Впрочем, выражение доброты всегда содержит в себе и печаль, потому что известно, с чем ей приходится сталкиваться.

— Что делает ребенок, когда появляется на свет? Начинает кричать. Он кричит, кричит. Так вот, он кричит потому, что вступает в круг «готового платья»… Огорчения, радости, страх, тревога, не говоря уже об отчаянии… Жизнь и… Короче, и все остальное… И утешения, и надежды, все, что можно узнать из книг и что называется «воззрения», во множественном числе… это тоже из области «готового платья». Иногда это что-то очень древнее, все одно и то же, а иногда придумывают и что-то новое, в духе времени…

А потом он положил мне руку на плечо — утешительный жест, он его часто делает, потому что иногда худшее, что может случиться с вопросом, это получить на него ответ.

Когда я рассказывал, какими знаками внимания царь Соломон окружал людей, если узнавал, что их забыли, что у них не бывает никакой радости, что они не получают никаких маленьких удовольствий, Чак упорно объяснял мне, что это был его способ обращаться с горькими упреками к Тому, чьи дела зияли своим отсутствием. Чак так на этом настаивал, так был привержен своему объяснению, что у меня зародилось подозрение: не возникала ли у него проблема с этим вопросом? Проблема по поводу отсутствия царя Соломона, я имею в виду того, настоящего. Он уверял также, что у хозяина службы «SOS альтруисты-любители» это было также проявлением его страхов, что он хотел таким образом обратить на себя внимание Бога, как это часто бывает у хороших евреев, и получить взамен несколько лишних лет жизни. Чак уверяет, что те евреи, которые сохранили веру, имеют с Богом личные отношения, как человек с человеком, что они часто спорят с Богом и даже вслух ссорятся с Ним, пытаются вступить с Ним в сделку: мол, я тебе сделаю это, а ты мне взамен дашь то, я буду одаривать всех вокруг, не считая денег, а ты мне взамен даруешь доброе здоровье, долголетие, а потом, может, и еще что-нибудь получше. Кто знает?

Обычно, когда я приходил к какой-нибудь старой даме, чтобы узнать, как она себя чувствует, и вручить ей от месье Соломона фрукты, цветы и роскошный радиоприемник, который принимает все станции мира, эта дама начинала очень волноваться, а иногда даже пугалась, будто происходило нечто сверхъестественное. Тут надо было проявлять большую осторожность и не доставлять чересчур большой радости, потому что таким образом мы потеряли месье Ипполита Лабиля, которому месье Соломон передал аттестат на пожизненную ренту и который так разволновался от этого, что тут же умер.

4

Я по-прежнему не знал, почему месье Соломон остановил свой выбор на мне и почему он время от времени продолжает наблюдать за мной с улыбкой, словно у него в голове зреет на мой счет какой-то план.