Услышав это, я ощутил непонятный прилив гордости.

— Ну, если ты предпочитаешь, чтобы я не…

Денна остановилась и поставила на мостовую свой футляр с арфой, отозвавшийся гулким стуком. Ее лицо было убийственно серьезным.

— Поклянись!

Я бы, может, и не согласился, если бы не провел половину минувшей ночи, гоняясь за нею по городу в надежде выяснить именно это. А так я сначала подсматривал за ней, а потом еще и подслушивал… Поэтому сегодня я буквально обливался потом от сознания собственной вины.

— Честное слово! — сказал я. И, видя, что она смотрит на меня по-прежнему встревоженно, добавил: — Ты что, мне не веришь? Хорошо, клянусь — если это тебя успокоит.

— А чем именно ты клянешься? — спросила она, мало-помалу начиная по-прежнему улыбаться. — Что для тебя достаточно важно, чтобы это помешало тебе нарушить слово?

— Своим именем и своей силой! — предложил я.

— Кто бы ты ни был, — сухо возразила она, — ты все же не Таборлин Великий!

— Своей правой рукой! — сказал я.

— Только одной? — переспросила Денна. Ее тон мало-помалу снова становился игривым. Она взяла обе мои руки в свои и принялась их вертеть и осматривать, как будто приценивалась. — Левая мне нравится больше! — решила она. — Клянись левой!

— Ну как же так — левой? — усомнился я. — Кто же левой рукой клянется?

— Ну хорошо! — вздохнула она. — Клянись правой. Экий ты приверженец традиций!

— Клянусь, что не стану пытаться узнать, кто твой покровитель, — с горечью начал я. — Клянусь в этом своим именем и своей силой. Клянусь своей левой рукой. Клянусь переменчивой луной.

Денна смотрела на меня пристально, как будто не была уверена, не издеваюсь ли я.

— Ну ладно! — сказала она, пожав плечами, и снова взяла арфу. — Считай, что ты меня успокоил.

Мы пошли дальше, миновали западные ворота и очутились за городом. Наступившее между нами молчание затянулось, начиная становиться неловким.

Озабоченный нарастающим напряжением, я ляпнул первое, что пришло мне в голову:

— Ну что, не появились ли у тебя новые знакомые мужчины?

Денна хохотнула.

— Ой, ты сейчас говоришь совсем как мастер Ясень! Он все время об этом расспрашивает. Ему кажется, будто мои поклонники недостаточно хороши для меня.

Я был с этим как нельзя более согласен, но решил, что говорить это вслух будет неразумно.

— А про меня он что думает?

— Чего? — растерянно переспросила Денна. — А-а! Про тебя он не знает. Зачем бы это ему?

Я попытался небрежно пожать плечами, но, видно, вышло неубедительно, потому что она расхохоталась.

— Бедный Квоут! Да я шучу. Я рассказываю ему только о тех, что бродят вокруг меня, пыхтя и принюхиваясь, словно собаки. А ты же не такой. Ты всегда был другим.

— Да, я всегда особенно гордился тем, что не пыхчу и не принюхиваюсь!

Денна дернула плечом и шутливо стукнула меня футляром арфы.

— Ну ты же понимаешь, что я имею в виду! Они приходят и уходят, ничего особенного не теряя и не выигрывая. А ты — как золото под слоем пыли, гонимой ветром. Может, мастер Ясень и думает, будто имеет право знать все обо мне и о моих личных делах, — она слегка насупилась. — Но это не так. Положим, кое-что я ему открою, уж так и быть… Но на тебя, — она протянула руку и властно взяла меня за локоть, — сделка не распространяется! — сказала она почти свирепо.