Теперь Джеймс верхом на лошади несся во весь опор и думал о том времени с Дейзи и о молчаливом обещании, которое дал себе, пока она плакала по их мальчику. Он пообещал, что никогда, пока будет жив, не оставит сына. Не важно, что еще случится в жизни, он останется здесь ради Джейка и никогда не покинет эту землю.

Но что он может сделать для Сейдж?

Когда Джеймс был молод, его мать говорила: «Если собираешься молиться, не волнуйся. Но если собираешься волноваться, не молись». Джеймс не мог перестать волноваться, но и не мог не молиться. Он просто скакал на восток, на иссушенные пастбища, а его отец следовал за ним. Джеймс чувствовал, как ветер обдувает его коричневое от солнца и пыли лицо, и надвинул шляпу на глаза. Пыль поднималась вокруг и застилала горизонт.

* * *

С этого горного кряжа было видно очень далеко: каньоны, пастбища, ранчо и прерия. И все это кольцом окружали горы Уинд-Ривер. Обычно стоя здесь, он всегда чувствовал, что кому-то нужен, что у него есть дом, куда можно вернуться.

Но сейчас был очень одинок. Никто не знал, что он здесь, и никому до этого не было дела. Иногда видел, как фермеры ухаживают за телятами, и его глаза обжигали слезы. Этим и должны заниматься отцы — смотреть за своими детьми.

«Матери и отцы…» Что же все это значит? В степи он много раз видел родителей и их отпрысков: оленей и оленят, коров и телят, койотов и их щенят. У детей должен быть шанс вырасти, но многим этого сделать не суждено. Ранчо — жестокое место, чтобы жить… или умереть.

Теперь ему все равно. Он будет сидеть здесь, наверху, пока бури проходят мимо, и ждать вечно… если придется. Раздались удары грома, но для него это было колыбельной песней. Это была его гора, и звуки природы не раз убаюкивали его раньше. В дикой природе комфорт берется не извне, а рождается внутри тебя. Обхватив себя руками, почувствовал, как слезы катятся по щекам. «Ты хороший мальчик», — слова пришли откуда-то издалека, и произносил их другой голос. Кто-то однажды сказал ему так, и теперь он сказал это себе. Внизу послышался стук копыт, и человек съежился на выступе скалы: еще не время, он не готов к тому, чтобы его увидели. Сейчас падали желтые листья. Может, когда пойдет снег, дома будут согреты огнем, а гору покроет лед.

Может, тогда он покажется и объявит гору своим домом. Прогремел еще один раскат грома, и он плотнее прижался к скале. Ему всегда хотелось во что-то верить, и он всегда знал, что это находится здесь, на ранчо.

Засыпая, он свернулся калачиком на сухом месте и стал ждать, когда послышится колыбельная: «Ты хороший мальчик».

* * *

Луиза Райдел пила кофе, стоя на крыльце, и наблюдала, как антилопы взбираются по склону горы, старалась сосчитать их, но сбилась после двадцати пяти. Она смотрела, как облака нависают над долиной, огромные, алые, словно гигантские капли крови. Далтон говорил про дождь. Луиза понимала, как ранчо нуждается в нем, и надеялась, что он наконец прольется, но не хотела, чтобы это произошло сейчас, когда дочь Дейзи и Джеймса где-то там, в прерии.

Луиза не видела Сейдж очень давно, но было время, когда считала ее своей собственной внучкой. Она всегда пользовалась возможностью посидеть с близнецами, позволяла Сейдж залезать к ней на колени и играть с сережками и бусами, пока Джейк неуверенно ступал по траве на лужайке между домом и загоном для выгула лошадей.

Тогда все вместе они были большой счастливой, «сумасшедшей» семьей. Луиза и Далтон, хотя и не были связаны узами брака, являлись непререкаемыми авторитетами всего клана Райделов и Такеров на одном ранчо.