|
Ранее, вечером, Симеон пробовал убедить Найла позволить ему идти с ним. — Но как ты думаешь, Симеон, как я могу заставить людей думать, что я нахожусь все еще в городе? — Мы можем сказать, что ты должен оставаться в своих покоях. Что ты страдаешь от лихорадки, которую подхватил в Дельте. Найл задумался: — Да, я думаю, что это может сработать, — и покачал головой, — Но меня должны видеть время от времени. Предположим, что мы можем найти кого-то, похожего на меня, и кто мог бы носить мою одежду… Они подошли к комнате Найла. Дверь открылась; Джарита, его личная служанка, услышала их шаги. Найл сказал: — Я сказал тебе ложиться спать. — Я подумала, что Вам, возможно, что-нибудь понадобится. — Ничего спасибо, Джарита, — из главной комнаты, он увидел через открытую дверь спальни, что какой-то серый пакет лежит на его кровати, — Что это? — Это ваша мать принесла. Это для вашего путешествия. Найл обменялся взглядом с Сименоном. — Откуда ты узнала, что я отправляюсь в путешествие? — Ваша мать так сказала. Симеон взял ее за подбородок двумя пальцами и посмотрел в ее глаза. — Никто больше не должен знать об этом. Это тайна. Она кивнула. Найл был рад, что это сказал Симеон, он внушал ей страх с тех пор как его инъекции восстановили парализованных жертв паучьего яда. О Симеоне распространилась слава по городу, как о волшебнике. Найл осмотрел пакет лежащий на кровати. Он был сделан из толстой ткани, удивительно жесткой, и имел лямки из кожи. В ней была еда в водонепроницаемой ткани, покрытой паучьим шелком, и фляга с напитком, так же складной нож и спички. В наружном кармане была маленькая деревянная коробка, которую он узнал — она содержала пищевые таблетки, которые дали ему при его первом посещении Белой Башни, в дни, когда он был беглецом. Была также серебристая металлическая трубка, приблизительно шесть дюймов длиной и в один дюйм шириной. Она содержит легкую одежду, изготовленную людьми двадцать первого столетия для космических путешественников. Его мать, очевидно, держала эти реликвии с прежних дней. В водонепроницаемом мешочке были часы, изготовленные в городе жуков бомбардиров, а в другом мешочке лежал компас. На прикроватном стуле был серый плащ из шелковистого, водонепроницаемого материала, отороченный мягкой шерстью горных карликовых овец. Симеон стоял рядом. — Каким образом твоя мать узнала, что ты отправляешься в путешествие? — Она могла прочитать мои мысли. И Вайг также. Если мы хотим общаться с нею, когда мы путешествуем, мы думаем о ней на закате или восходе солнца, как будто она там с нами. — Ты когда-либо пробовал увидеть ее? — Нет. Зачем? Достаточно знать, что она может услышать нас. Симеон пошел впереди в столовую; Джарита не убрала еду и напитки со стола, и Симеон налил себе в стакан легкого золотистого меда, который искрился в искусственном освещении. — Когда моя дочь вдали от меня, она может заставить меня увидеть ее. — Как? — Ты когда-либо слышал о прогулках духа? — Нет. — Это возможность показаться кому-то, когда ты не рядом. — Ах, да, — Найл внезапно понял, — Я делал это. Симеон взглянул на него в удивлении. — Ты делал это? — Это было, когда я впервые попал в Белую Башню. — Симеон был одним из немногих людей, которым Найл описал события в Белой Башне. — Я убежал из дворца Казака. Старик в башне посоветовал мне закрыть глаза и внезапно я вернулся во дворец, к Каззаку и моей матери. — И что случилось? — Я попробовал заговорить и внезапно вернулся в Белую Башню. — Так ты не знаешь, как сделать это снова? Найл покачал головой. |
