Миссис Линден гладила мужа по голове. Он открыл глаза. — Ну, что? — спросил он.

— Это бесполезно, Том. Мне кажется, лучше отложить.

— И я того же мнения, — поддержал Мейли.

— Это для него слишком большая нагрузка, учитывая сложившиеся неблагоприятные обстоятельства, — заметил Огилви, сердито сверкнув глазами на Челленджера.

— Я думаю, — отозвался тот с самодовольной улыбкой.

Но Линден не привык легко сдаваться.

— Конечно, условия неподходящие, — сказал он, — и колебания непривычные, но я попробую изнутри кабины. Она способствует концентрации энергии.

— Это наш последний шанс, — сказал Мейли. — Действительно, почему бы не попробовать еще раз?

Кресло внесли внутрь кабины, туда же проследовал медиум и задернул за собой занавеску.

— Кабина конденсирует потоки эктоплазмы, — пояснил Огилви. — Вне всякого сомнения, — согласился Челленджер, — однако должен заявить, что в интересах истины исчезновение медиума из нашего поля зрения весьма огорчительно.

— Ради всего святого, прекратите! — воскликнул Мейли, теряя терпение. — Давайте прежде получим результат, а потом уж будем дискутировать относительно его научной ценности!

И вновь потянулись томительные минуты. Потом вдруг из кабины послышался глухой стон. Все напряглись в ожидании.

— Эктоплазма, — прошептал Огилви. — Возникая, она всегда причиняет боль.

Только он это произнес, как занавеска резко распахнулась, громко звякнули кольца. На темном фоне возникли очертания какой-то белой фигуры. Медленно и неуверенно она вышла на середину комнаты. В красноватом сумраке ее контур оказался и вовсе размыт, и она выглядела в темноте движущимся белым пятном. С большой осторожностью, за которой скрывался страх, видение приблизилось к профессору.

— Ага! — громовым голосом проревел профессор.

Раздались шум, крик, треск.

— Поймал! — заорал кто-то.

Чей-то голос потребовал:

— Включите свет!

— Осторожнее! Вы же медиума убьете!

Все вскочили. Челленджер бросился к выключателю и зажег огни. Переход из темноты к яркому свету был настолько резким, что понадобилось время, прежде чем ошарашенные и ослепленные зрители смогли понять, что же произошло.

Когда они обрели способность видеть, их взору открылась удручающая картина. Том Линден, бледный, больной, не успевший прийти в себя, сидел на полу, а над ним стоял здоровяк-шотландец, который и сбросил его вниз. Миссис Линден, опустившись на колени возле мужа, с негодованием глядела на обидчика. Все застыли в молчании, наблюдая эту сцену, как вдруг заговорил профессор Челленджер:

— Ну что ж, господа, полагаю, вам нечего добавить к происшедшему. Ваш медиум, как он того и заслуживает, разоблачен. Теперь вы сами убедились, что такое ваши призраки. Я должен поблагодарить мистера Николла, знаменитого футболиста, за то, что он исполнил свои обязанности грамотно и точно.

— Я быстро его скрутил, — сказал детина. — Он и сопротивляться не стал.

— У вас это здорово получилось. Вы исполнили свой общественный долг, помогая разоблачить бессовестный обман. Думаю, нет нужды говорить, что по этому делу будет возбуждено судебное преследование.

Но тут вмешался Мейли. Он говорил с таким напором, что заставил Челленджера слушать себя.

— Вы допустили весьма распространенную ошибку, сэр, хотя избранные вами методы, которые свидетельствуют только о вашем невежестве, могли иметь для медиума роковые последствия.